Читать книгу "Петр Иванович - Альберт Бехтольд"

Они обсудили все детали, отшлифовали подробности. Карл Карлович переговорил об этом деле со своим братом. А уже в субботу зазвонил телефон: Женя желает идти с Петром Ивановичем в синематограф.

– Ну вот, – говорит Карл Карлович, когда Ребман вошел в квартиру тестя, – мы с братом собрали деньги. Покупка и перевозка товара – твоя ответственность. Если что-то пойдет не так, мы не желаем быть ни в чем замешанными! Поторгуйся еще с Шубелем. Когда пахнет наличными деньгами, он сразу становится сговорчивым. И весь товар будет храниться в вашем доме на Малой Лубянской.

– Но только не в моей квартире, об этом и речи быть не может…

– Нет, внизу в подвале у брата, у него там сложен всякий хлам. А когда мы все распродадим – и табак, и папиросы – то поделим прибыль на три равные части. Согласен?

Ребман кивнул. Потом спросил:

– А если что-то случится?

– Тогда мы потеряем сто двадцать или сто пятьдесят тысяч рублей, смотря по обстоятельствам. А тебе еще нужно быть начеку, чтоб головы не лишиться. Но у тебя уже есть опыт в таких делах. А в случае чего – и протекция!

– О да, от нее много пользы! Лучше уж я буду полагаться только на собственный опыт.

Так заключил Ребман. И тут же взялся за дело. Вместо того чтобы по случаю воскресения идти в клуб, где Ольга, как всегда, выставит его на посмешище, он отправился к сигаретных дел специалисту Иосифу Яковлевичу. Поторговался с ним, как настоящий русский. И правильно сделал: когда запахло наличными деньгами, да еще и барышом, маленький еврей тут же поднял цену до ста двадцати пяти тысяч. Разницу они поделят на двоих, это годами проверенная практика. Он еще и философствует:

– В этом мире жилось бы лучше, если бы ее, то есть эту практику, можно было применять во всем и везде, – сказал маэстро.

– А теперь по поводу транспорта, Осип Яковлевич, – нетерпеливо продолжает Ребман. – Как нам лучше поступить? Я думаю, разумнее всего было бы обернуться ночью, пока никто не видит.

– Кроме милиции! Поц Иваныч, это самое глупое, что только можно придумать! Так вы не доберетесь и до…

– Не доберетесь! Я лучше брошу всю эту историю. А как еще мне, по-вашему, поступить?

– Везти среди бела дня, конечно! И лучше, если будет солнечная погода!

Ребман скривился, как если бы вдруг плохо запахло:

– Вот теперь уже не я, а вы – Поц Иваныч! Среди бела дня, когда на улице огромное движение, с таким грузом…

– Вот именно, когда улицы переполнены, меньше всего обращаешь на себя внимание.

– Можно еще и табличку к грузовику прицепить: «Мы везем контрабандный табак»! Я всегда верил, что евреи находчивее всех прочих. – Стойте, у меня появилась мысль: мой хороший знакомый работает в Красном Кресте. Нужно взять…

Осип Яковлевич даже не дал ему договорить:

– Красный Крест, Петр Иваныч, – это дело святое. Нет, и тысячу раз нет, ни за что на свете не согрешу подобным образом! У меня есть идея получше: мы обставим эту историю как переезд. Позаботьтесь о том, чтоб найти старые чемоданы, рюкзаки, но только старые, обшарпанные. И старые чехлы от матрацев. Я тоже дам вам несколько старых коробок, стульев и стол в придачу. Тогда сможете хоть через Кремль ехать, прямо перед окнами самого Ленина, – никто в вашу сторону даже не посмотрит.

Так они и поступили. Ребман позаимствовал старые чемоданы и дорожные сумки – у него было даже несколько собственных – нашел старые чехлы от матрацев и в понедельник отправился со всем этим к Осипу Яковлевичу. Они паковали целый день – товара было огромное количество, много больше, чем мог вообразить Ребман. Они рассовывали все по коробкам и чемоданам, набивали мешки величиною с полкровати. Это, и вправду, напоминало большое переселение.

Ночью Ребману приснилось, что он пошел забирать табак. Как ни в чем не бывало, идет он за повозкой, которая раскачивается и скрипит, словно корабль во время шторма. «Если милиция спросит, откуда и куда направляешься, отвечай, что едешь по поручению Красного Креста, тогда пропустят», – сказал он кучеру. Но не пропускают: требуют документ. Нет, документа у него нет. Тогда придется пройти! Его ведут в ЧК. А там не церемонятся: спекулянт! В расход его! В коридоре уже выстроилась расстрельная команда с маузерами наготове. А за коменданта у них – Михаил Ильич! Но он и виду не подает, что они знакомы. С хорошо известным Ребману ледяным блеском в глазах стоит он среди них. Поднял руку… И тут Ребман проснулся. Понял, это всего лишь сон. Ему ведь не нужно ехать за табаком… Или все-таки нужно? Нет, точно, именно сегодня ему нужно забрать табак.

– Ты все понял, парень? – спрашивает он уже в который раз, показывая на доверху загруженный фургон, который выглядит точь-в-точь как при переезде. Не больше и не меньше. – Кто тебя нанял, откуда и куда и для чего едешь, ты знать не знаешь: мол, меня наняли на три часа, сразу расплатились – и конец. А если спросят, откуда же ты знал, куда ехать, то что ты скажешь?

– Так наниматель ведь ехал рядом: а тут на тебе – пропал куда-то!

– Хорошо. Молодец. А если спросит, что везешь?

– Да ну, барин, видно же сразу: переезжают люди, тут нечего долго выспрашивать!

– Ладно-ладно. Это так, на всякий случай… И вообще, поезжай помедленнее! Время от времени останавливайся! Смотри, все ли на месте и в порядке ли веревки! Понял?

– Понял.

– Ну, трогай потихоньку! Только я не пойду рядом, пойду впереди. А ты, если захочешь остановиться, кричи: «Тпру!», словно тугоухий. Уж я буду знать, что делать.

Больше часа продолжался этот «переезд» по запруженному транспортом городу. Ребман еще приказал ломовику ни в коем случае не отставать. Кроме того, во время одной из остановок он велел ему не выезжать на главную улицу.

– Поедешь так, как тебе сказано!

Когда показался первый милиционер, у Ребмана чуть сердце не выскочило. Он подбежал к первой попавшейся витрине, остановился около нее и начал наблюдать происходящее в отражении. Все прошло благополучно. Переезжать нынче стало модно, особенно с тех пор, как шикарные господские дома открыли для пролетариата.

Они проехали всю Тверскую, самую длинную и оживленную улицу Москвы, мимо десятка милиционеров, один раз даже мимо несущейся колонны – ничего не случилось. Тут Ребман совсем обнаглел: идет себе в нескольких шагах от фургона, не останавливаясь больше перед витринами, только оборачивается время от времени.

Вдруг на Театральной площади послышался громкий окрик: «тпрру!» Он мигом прижался к ближайшему подъезду. «Вот оно», – подумал он, ему сделалось дурно при одной мысли о ста двадцати тысячах рублей и о том, что может случиться, если ломовик от страха позабудет все, чему его учили.

Но тут извозчик снова тронулся. Глазами он явно искал Ребмана.

«Ну я и осел! – пронеслось у Ребмана в голове. – Обо всем подумал, кроме одного: какой подавать знак, если остановят, а потом отпустят. Я даже не уверен, следит ли еще за ним милиционер».