Читать книгу "Хитрец. Игра на Короля - Дана Юмашева"

Стать созвездием. Ее тело превратится в россыпь звезд, а там, в высоте, уже все равно, кто умер, кто жив. Звезды светят на протяжении многих веков, но яркие глаза их привыкли видеть смерть. Пусть же и она привыкнет.

Но Кевюр Гесе слишком рано натянула на себя вдовью шаль: супруг ее сумел вернуться с той стороны.

Темнота…

Темнота шелестела нежной листвой. Темнота была наполнена жизнью.

Заставив себя открыть глаза, Форентан увидел перед собой зыбкий лик незнакомого человека. Это был чародей. В 884 году Секундант выбрал для себя облик солидного пятидесятилетнего мужчины с приятной проседью в висках, но Гесе догадался о магическом подлоге.

Переведя взгляд в сторону, Двоеликий понял, что находился в незнакомом помещении с распахнутыми настежь окнами. Но все это мало его заботило. Вспомнив о жене и сыне, он тут же попытался вскочить, но, едва оторвав спину от постели, бессильно упал обратно. Он был слишком слаб: магия, вернувшая Форентана к жизни, была все же не настолько сильна, чтобы сразу поставить его на ноги.

– Где… она? – негромко, судорожным голосом спросил Форентан.

– Ушла, – тяжело выдохнул Секундант: он знал, что скрывать правду бесполезно. – Далеко. Навсегда. Весь ее мир разрушился на глазах, и никакие силы на свете не способны склеить его воедино.

– А Ногаре?..

– Там, где причитается быть покойнику, – в земле. И не один он…

В день, когда умер Форентан Гесе, оборвалась жизнь и доброй половины «Стрелкового клуба». Люди, которых Двоеликий знал всю свою жизнь, среди которых рос. С которыми работал под началом Жнеца его отец, носивший прозвище Костолом. Наперсники и друзья Форентана, без которых он не мог обойтись в этой жизни, стали жертвами давних врагов – Гостейна Швеха и его отряда.

Банда Жнеца прекратила свое существование. Больше не было ни «Стрелкового клуба», ни семьи Гесе; прежняя жизнь Форентана канула в небытие.

Секундант рассказал и о «стигме безумия», которую он обнаружил на трупе лошади. Эта магическая метка и обрекла наездников на смерть. Месье Гесе не мог ее увидеть, и даже сам Секундант не узнал бы о ее существовании, если бы не подверг мертвое животное изобличающему колдовству. Проклятие, несомненно, наложили на кобылу по указу Предателя.

Дослушав рассказ, Форентан изнуренно закрыл глаза, ведь ничего более он сделать был не в состоянии. Единственная мысль беспутствовала в разуме Двоеликого, она обвила его рассудок, будто змея, в несколько тугих колец.

«Зачем мне жить?»

– Не вздумай, – прогремел над ним голос чародея-отступника. – Я не мог спасти всех, но я спас хотя бы одного. И сейчас у меня нет ровным счетом ничего – точно так же, как у тебя. Мне тоже некуда возвращаться. Знаешь, что я тебе скажу? Кое-что у тебя все же осталось – жизнь.

Жизнь растекалась по венам Двоеликого вместе с теплой кровью, жизнь поддерживала процессы в его мозгу; жизнь заживляла порезы, ссадины и переломы. Жизнь доставляла нечеловеческие страдания.

Но и смерть отныне навечно была рядом с ним. В тот день в Двоеликом умер Человек – и остался Зверь. Зверь имел невероятное чутье, был легок и проворен, он замечал все то, что обыватели замечать не имеют обыкновения. Теперь Форентан понимал, что чувствуют люди, – но и его собственные ощущения были обострены до предела; он долго учился, как совладать с ними. Лишь через несколько лет он сумел наконец обуздать эту восприимчивость, но иногда она предательски прорывалась через все ограждения из морали и принципов.

* * *

Первый месяц после смертей близких был черной, разверстой пропастью, отделявшей Хитреца от действительности. Фойерен осторожно говорил себе, что родные его мертвы, и мертвы по-настоящему, и что теплая, беззаботная пора семейного счастья осталась далеко позади. Он произносил это несколько раз вслух, сначала боясь соединить слова в предложения и запинаясь, затем уже смелее. Так Хитрец защищал себя от неожиданного осознания, что вынудит завязать вокруг собственной шеи петлю. Он оплакивал свою ушедшую любовь и сына, которого похоронил даже не он сам – поэтому над его могилой возвышалась простая плита, а не изысканный памятник.

Они пробыли на кладбище не так долго – не больше часа. Но этого времени хватило, чтобы Эссейша Келаайи Таш'Найесх вмиг повзрослела на несколько лет и поняла, как можно вызывать воспоминания. Вызывать тени.

У княгини Таш'Найесх, окунувшейся в воспоминания Хитреца, истошно колотилось сердце. Обостренные чувства Фойерена сами выдавали себя компаньонке. «Его тайна породнила нас, – думала она. – Теперь он мне как брат».

Келаайи догадалась, что прежний Форентан Гесе и теперь думал о той женщине. О той, с которой они долгим и опасным путем шли к своему счастью. И все ради чего? Ради того, чтобы их единственный сын лежал в могиле, а она оставила его? Тысячи женщин во всем мире теряют детей, многие – по трое и даже четверо, но для Кевюр это стало невыносимой утратой. Ведь смерть эта совпала с гибелью любимого мужа.

– У Кевюр была необыкновенная душа: настолько мудрая и знающая! – проговорил наконец Фойерен; проговорил с бесконечной болью. – Даже после краткого разговора с нею у людей переворачивалось восприятие, менялись взгляды на мир. Она помогала им жить. Она покидала их, а они потом всю жизнь искали такую же или хотя бы немного похожую на нее. Она была той, что делает мужчин несчастными. Она не хотела, но расстраивала браки: после встречи с ней многие мужчины пускались искать мечту. Ей завидовали женщины – но только те, которые не были с ней знакомы.

Она помогала другим, но себе помочь не смогла.

Фойерен замолчал и больше о своей жене никогда не промолвил и слова. Не объяснил, почему не стал искать ее. Не сказал и о том, что та женщина знала его другим, настоящим – кем он был по своей природе. Кевюр знала его увлеченным жизнью; чувственные желания, комфорт, вкусная пища, душистый табак – все это нравилось Форентану Гесе. Супруга видела, что он был готов и тяжело работать, и хорошо отдыхать.

Присутствие ее до сих пор ощущалось в нем – только теперь она обернулась скорбью, а сам Форентан остался в призрачном прошлом.

«Теперь он женат на раскаянии, на скорбной разлуке, на кружевной печали, – подумала княгиня Таш'Найесх. – Но всю жизнь между ними останется странная связь – из тех, которые нельзя разорвать, как бы он ни старался».

Два несчастья, смерть сына и потеря жены, подтолкнули Форентана Гесе стать Хитрецом. Однако это не послужило для него новым началом. Напротив, Хитрец стал для него завершением, способом дожить отведенное ему время – и курьер готов был до самой смерти застыть в этом обличье. В тот день княгиня поняла, что он навсегда останется таким, и, поклявшись хоть немного помочь ему, Келаайи обняла Фойерена самым родственным объятием на свете.

Глава 14

На чьей ты стороне

Четырнадцатого марта 890 года мастер иллюзии Чьерцем Васбегард пребывал в Этидо. Он приехал туда по делам пару дней назад, а сегодня обнаружил, что в городскую почтовую контору (куда он распорядился в собственное отсутствие направлять корреспонденцию) на его имя пришли два свежих и весьма занимательных письма. Неприметные с виду, они лежали в кипе вычурных конвертов и листовок, в коей были даже телеграммы от Эрсилии Нолетт-Бессонти с гневными просьбами вернуть фаворитку. Но два важных письма были отмечены как ценные, поэтому забирать их полагалось под расписку.