Читать книгу "Том 1. Атланты. Золотые кони. Вильгельм Завоеватель - Жорж Бордонов"

когда снова свет и тень путаются и смешиваются, чтобы с приходом новой зари опять уступить дорогу дню. Вас пестовали все кому не лень, не говоря уже об отце и матери. Сомневаюсь, что вы сможете понять, нет, не меня, а ту, другую, Миргу, решись она рассказать вам свою историю?

Она сжала губы и вскинула голову. Веки ее задрожали.

— Но, — с досадой прибавила она, — я не из тех, кто любит жаловаться на свою судьбу. Небесные знамения подсказывают мне, что время моих мытарств и унижений подходит к концу.

Я не смел требовать от Мирги признаний и торопить с ответом, несмотря на то, что любопытство было у меня в крови, а к ней я испытывал неодолимое влечение. Однако ж плутовка заставила меня прождать целых два дня, хотя ей и самой, видать, страсть как хотелось поведать мне свою историю, а я так просто сгорал от нетерпения ее выслушать. Итак, вот что она мне рассказала:

— Сеньор Гуго, гордый характер достался мне по наследству от моих родителей. А фиглярство — всего лишь маска. Я появилась на свет ровно восемнадцать лет тому назад в провинции Пуату, что лежит между рекою Луарой и Аквитанией. У отца моего был замок, обнесенный острым частоколом, и стоял он на высоком холме посреди дремучего леса, в местечке под названием Шантелу, если память мне не изменяет. Вернее, это было целое поместье, отец мой владел им и как рыцарь, и как землепашец. Теперь все это так далеко, словно крохотный островок, затерявшийся в бескрайних морских далях! Деревня наша получила свое название[56], видать, потому, что ночами вокруг нашей церкви и домов часто кружили волки. Лица родителей моих я уж и не помню. Однажды вечером, когда я гуляла, меня украли и увезли с собой какие-то бродячие артисты. Я скиталась с ними, покуда мне не исполнилось восемь, а может, девять лет, потом они продали меня таким же лицедеям. Так я и выросла среди комедиантов, выучилась у них петь и плясать — надо же было как-то зарабатывать на хлеб насущный. Вот видите, история моя очень простая. Свою настоящую фамилию я уже позабыла, как, впрочем, и имя. А Миргой меня назвали бродячие актеры.

— Милая девушка, но ведь вы не их крови! Почему же вы остаетесь с ними? Или все же кровь у вас общая?

На губах девушки промелькнула чуть заметная улыбка — похоже, я показался ей смешным и недалеким.

— Из прежней жизни, полной самых разных событий, — сказала она, — я хорошо помню рассказы про кривые сабли и остроконечные шишаки. Однажды, во время скитаний по городам и весям, я слыхала, будто давным-давно мавры, которые пришли из Испании, чтобы захватить королевство франков, были наголову разбиты в долине близ Пуатье[57]. А те из них, кто остался жив, осели в деревнях неподалеку от Пуату и перешли в веру Христову. Но, сеньор Гуго, разве от этого цвет их волос и кожи мог сделаться светлее?

Я поспешил пересказать историю Мирги Герару, но тот воспринял ее с негодованием:

— Даже дьявол не смог бы тягаться с нею в лукавстве, чтобы околдовать тебя! Ты как та бедная рыбешка: клюешь и не подозреваешь, что в червячке-то — крючок. Главное для тебя — приманка, огромная, как гора, а за нею ты ничего не видишь — только знай себе клюешь: еще бы, ведь это так вкусно! Да пойми же наконец, Гуго, девчонку может перекупить у этих бродяг кто угодно, только цену назови, потому как у них такой обычай, а ты всего-навсего бедный оруженосец об одном щите[58]. А может, ты уже собрался продать Кустэнвиль или Реньевиль, чтобы заполучить это исчадье ада? Погляди вокруг — сколько красоток, розовощеких и светлокудрых, готовых кинуться в твои объятья, только свистни! И перво-наперво заруби себе на носу: я не позволю тебе жениться вообще. Знаю я тебя: женишься — и пиши пропало, дружбе нашей конец. Разве сможет Мирга или какая-нибудь другая девушка заменить тебе такого говоруна да весельчака, как я?

Однако же именно он разболтал всем историю Мирги, так что вскоре она дошла и до ушей герцогини Матильды и самого герцога. Миргу выкупили у комедиантов, поначалу ни за что не желавших расставаться с нею, но потом, сорвав за нее немалый куш, они в конце концов собрали свои чудные наряды и музыкальные инструменты и убрались туда, откуда пришли.

И вот однажды утром ко мне подошел герцог и сказал:

— А известно ли тебе, Гуго Пэн, что оруженосец, несущий бессрочную службу, не может жениться без позволения своего повелителя? Особенно если у него нет отца. Ты, как я погляжу, всякий раз бледнеешь и немеешь при виде этой танцовщицы-сарацинки, за которую я отдал большой выкуп. Но я слишком многим обязан покойному старику Онфруа, чтобы спокойно смотреть на твои страдания… Что же ты молчишь?

Собрав все свое мужество, я поступил так, как в подобных случаях поступают обычно робкие люди, — сильное волнение делает их вдруг дерзкими до неузнаваемости. Я ответил герцогу:

— Но ведь сами вы, сир Вильгельм, взяли в жены герцогиню Матильду против воли всех ваших ближних.

Какое-то мгновение ошеломленный этим заявлением герцог смотрел на меня, не проронив ни звука, и я почувствовал совсем близко дыхание судьбы… Я был готов уже к самому худшему, но герцог уже пришел в себя, безошибочно оценив мою дурацкую мальчишескую выходку. Он сказал:

— Вот слова не отрока, но мужа. Мне и впрямь нечего тебе возразить. Однако не слишком ли ты спешишь? Я повелеваю тебе отвезти сарацинку к твоей матери, дабы она научила ее нашим обычаям и обратила в нашу веру. А женишься ты на ней лишь тогда, когда она станет доброй христианкой, достойной тебя, и только с моего позволения. Я желаю, чтобы она была крещена и укрепилась в вере нашей, а пока, ежели ты не хочешь угодить к дьяволу в преисподнюю, бери от нее лишь то, что в подобных случаях дозволено Господом, — только невинный поцелуй, и то, если она сама того захочет.

В ответ я невнятно пробормотал слова благодарности. Засим герцог удалился.

После того, как меня сменил другой оруженосец, я тщетно пытался выспросить у Герара, откуда герцог прознал про обуявшую меня страсть. Однако роль, какую Герар сыграл во всей этой истории, равно как и многое другое, так и осталось для меня непостижимой загадкой. И все же, зная, каким несдержанным на язык бывает мой товарищ, я готов был