Читать книгу "Борьба за евразийские пограничные территории. От возвышения империй раннего Нового времени до окончания Первой мировой войны - Alfred Rieber"

районах со смешанным мусульманским и армянским населением. Мусульмане начали войну, устроив антиармянский погром; затем более организованные и вооруженные дашнаки дали отпор, нанеся своим противникам тяжелые потери. Группы мусульман, подстрекаемые растущей азербайджанской интеллигенцией, в ответ организовали свои собственные отряды под названием "Дифай" ("Защита"). Они нападали как на царских чиновников, так и на армянских бойцов. Генерал-губернатор Воронцов-Дашков был вынужден раздать 500 риалов грузинским меньшевикам, чтобы предотвратить резню армян и мусульман. У трех основных национальных революционных движений на Кавказе был общий враг в лице царского самодержавия, стремления к определенной форме местной автономии и требования гарантий гражданских и религиозных прав. Но этнические, религиозные и классовые различия, эксплуатируемые революционными агитаторами и радикальной интеллигенцией, разделяли их друг от друга и раскалывали их ряды.

Два мощных течения кавказской социал-демократии устремились на юг через сложную границу, чтобы подпитывать резервуар внутренней оппозиции в северном Иране: мусульманские моджахеды (боевики священной борьбы), связанные с организацией Ferqeh-ye Ejetma'iyoun Ammiyoun (FEA), и армянские дашнаки. В обоих случаях перемещение людей и идей обычно происходило в двух направлениях. Иранские сезонные рабочие переезжали на север через иранскую границу, в основном в поисках работы на бакинских нефтепромыслах; большинство возвращалось домой, а около 20 процентов оставалось. Взаимный, хотя и меньший, поток иранской интеллигенции, которая училась в российских университетах и возвращалась в свою страну, был также взаимным. Среди них армяне составляли небольшую, но активную группу. Обе группы привезли с собой радикальные идеи, часто отточенные в ходе трудовых акций - от воинственной пропаганды до забастовок.

В Баку были представлены различные революционные движения, включая грузинских и российских социал-демократов, как меньшевиков, так и большевиков; радикально-демократическая партия мусульман Химмет, основанная азербайджанской интеллигенцией, связанной с российскими социал-демократами; армянский Гнчак; и дашнаки. Бурно развивающийся нефтяной город Баку был центром этого политического брожения, и именно здесь в 1907 году молодой Сталин нашел восприимчивую аудиторию как среди русских, так и среди мусульманских рабочих. Вместе с другими кавказскими большевиками он заключил рабочий союз с Химметом против его меньшевистских соперников. Опыт пребывания в Баку и контакты с мусульманскими рабочими произвели глубокое впечатление на Сталина и помогли сформировать его отношение к возможностям революционной деятельности в Иране и других странах Ближнего Востока. В Баку или Тиисе другой кавказский большевик, азербайджанский революционер Нариман Нариманов, заложил основы главной иранской социал-демократической партии (FEA). В Баку в нее входили в основном рабочие-нефтяники, но в Иране ее состав был широко представительным. Эти движения стали наиболее радикальными течениями в иранском конституционном кризисе.

В Закаспийской области бастующие железнодорожники в Ташкенте возглавили революцию в ноябре 1905 года, но Октябрьский манифест вскоре расколол антиправительственные силы. Либеральная интеллигенция в органах государственного управления и профессиях опасалась эксцессов радикалов, а также растущей враждебности коренного населения, которое они считали "темными" мусульманскими массами, нуждающимися в российском просвещении. Закон о веротерпимости вызвал в Туркестане усилия мусульман по созданию самостоятельного Духовного управления и расширению прав мусульманских юрисконсультов (муфтиев). Продолжая политику фон Кауфмана, правительство подозревало потенциальную политическую значимость и отклоняло их ходатайства. Опасения были связаны с тем, что единое религиозное учреждение в Туркестане или под эгидой уфимского муфтия послужит организационным звеном между мусульманами Туркестана, Поволжья и Крыма, пропагандируя панисламистские идеи. По аналогичным причинам правительство не только поддерживало, но усилило административный контроль над мусульманскими конфессиональными школами и медресе для подготовки юристов, включая введение русского языка в качестве языка обучения. В 1911 году Столыпин издал постановление "О мерах борьбы с панисламистскими и пантюркистскими настроениями среди мусульманского населения". В то же время правительство одобрило новую политику, согласно которой любая земля, "признанная излишней" по отношению к потребностям местного населения, могла быть отдана под заселение. Во время войны Туркестанский край был переведен на военное положение. Но опасения по поводу проникновения османов оказались иллюзорными. Несмотря на одержимость угрозой панисламизма, правительство не понимало характера религиозной жизни в Туркестане и управляло регионом без ее учета. Политика поощрения колонизации неуклонно вторгалась в пастбищные земли кочевников. Слияние религиозного и экономического недовольства привело к катастрофическим последствиям во время Первой мировой войны.

В 1916 году, в разгар войны, правительство, испытывая нехватку рабочей силы, впервые ввело в Туркестане военный призыв. Несмотря на то, что призывники должны были использоваться только в дальних районах, эта мера вызвала масштабное восстание. Оно началось среди киргизских кочевников. Среди них быстро распространился слух, что призыв на самом деле предназначен для обеспечения фронта пушечным мясом, чтобы русские колонисты могли занять их пастбищные земли. Муллы, которые не были освобождены от призыва, быстро присоединились к восстанию. Ошеломленные русские чиновники подавили восстание, понеся большие потери среди кочевников и русского имущества. Ветеран управления, генерал-губернатор А.Н. Куропаткин, признал, что в течение тридцати лет русские не умели взаимодействовать с коренным населением. Но даже он недооценил религиозный компонент восстания и порекомендовал административное решение. Вновь, как и в 1892 году, он попросил создать единую военную и гражданскую администрацию для Туркестана. И снова исправление ситуации произошло слишком поздно. Новое положение было введено в действие почти ровно за год до начала Февральской революции.

 

Дума и конституционный кризис

В 1906/7 году проведение выборов в условиях революционного брожения создало две серьезные проблемы для правительства.

Большинство делегатов Первой Думы были привержены крестьянской программе массового передела земли, продолжению революционных целей законными средствами. Не менее зловещими в глазах правящей элиты были результаты выборов от нерусской периферии, где делегаты были возвращены на платформе национально-региональной автономии, причем избранные от Украины связывали вопросы земли и свободы. Самой организованной фракцией было польское Коло. Они возглавили движение, требуя местного самоуправления и религиозного равенства. Масса думских петиций в Министерство внутренних дел содержала горькие жалобы на местных администраторов, разжигавших межнациональную рознь во время революции. Правительство отреагировало быстро, распустив Думу и назначив новые выборы. Хотя под давлением правительства число нерусских депутатов сократилось, Вторая Дума оказалась такой же раздробленной, как и Первая. Но начались разногласия между национальностями по вопросу о местной автономии, а также между нерусскими и русскими представителями в западных пограничных районах. Новый премьер-министр П.А. Столыпин выступал за уступки, но царь противился им.

Потрясенное радикализмом первых двух дум, правительство ввело новый избирательный закон (так называемый государственный переворот июля 1907 года), который сократил представительство крестьян и народностей в приграничных районах. Новый избирательный закон полностью лишил избирательных прав степные и туркестанские районы, Тургайскую, Уральскую и Якутскую области в Сибири, кочевые народы Астрахани и Ставрополья (ногайцы и калмыки), а также сибирское казачество. Число польских, армянских и татарских делегатов было значительно сокращено (у поляков