Читать книгу "Октавиан Август. Революционер, ставший императором - Адриан Голдсуорси"

Последние поездки

В какой-то момент этого года принцепс предположительно отправился в продолжительную поездку, отплыв на остров, где содержался Постум Агриппа, находившийся недалеко от Сардинии. Из аристократов его сопровождал лишь один-единственный спутник, бывший консул Павел Фабий Максим, который в том же году умер. Многие ученые отвергают этот рассказ как вымысел, направленный на то, чтобы поставить под сомнение истинные чувства Августа к своему преемнику. Трудно поверить, однако, что могли ходить слухи, согласно которым он на столь длительный период оставил Рим, если по крайней мере это не было бы правдоподобно, а посему такое и впрямь могло случиться. Возможно также, что между Августом и его внуком – некогда его сыном – действительно состоялась печальная встреча. Ясно одно: для его планов это значения не имело. В предыдущем году принцепс составил завещание, отдал его на хранение весталкам и ни разу не попытался изменить его. Главными наследниками назначались Тиберий в размере двух третей его имущества и Ливия, получавшая оставшуюся треть. Агриппа Постум упоминался только в оговорке, чтобы его и обеих Юлий не хоронили в Мавзолее Августа.[723]

Заботы, связанные с проведением ценза, задержали Тиберия в Италии бо́льшую часть года, но в конце лета ему потребовалось совершить короткую поездку в Иллирик, чтобы выяснить, сохраняются ли спокойствие и безопасность в этой провинции. Без сомнения, ему пришлось имело дело с множеством прошений и местных споров, которые было необходимо разбирать, но никакого намека на угрозу общему миру в этих краях не наблюдалось. Сама протяженность этого путешествия позволяла ему в продолжение всего пути решать различные вопросы, от чего во многом зависел его престиж, при этом он тем не менее еще обладал возможностью на зиму возвратиться в Рим. От начала пути Август и Ливия сопровождали его, намереваясь добраться до Беневента, отчасти потому, что принцепс хотел присутствовать на играх в его честь, проводившихся в Неаполе. Компания путешествовала на юго-запад к порту Астура, где они сели на корабль, отказавшись от привычки плавать только в дневное время, так как ветер был попутный. Внезапно Цезарь Август заболел желудком, что проявилось в виде диареи.[724]

Болезнь показалась не особенно серьезной, и корабль плыл вдоль побережья на юг к Капри, где у него была вилла – та самая, с собранием ископаемых. Когда они приближались к большому порту Путеолы, мимо них проплыл торговый корабль из Александрии, команда и пассажиры которого приветствовали его почти так, как будто воздавали почести божеству. Одетые в белое, с венками на головах, они воскурили фимиам – возможно, уже приступив к принесению жертвы в ознаменование своего благополучного прибытия. Они восторженно кричали Цезарю Августу, что «в нем вся их жизнь, весь их путь, их свобода и богатство». Принцепс был доволен и дал каждому из своих спутников по сорок золотых ауреев (сумма, равная 1000 денариев, или 4000 сестерциев) с указанием, чтобы они их потратили только на товары из Александрии.[725]

Четыре дня он, отдыхая, провел на Капри, и теперь, казалось, оправился от болезни. Его веселая натура и любовь к компаниям и шуткам побудили раздать греческое платье своим римским спутникам, а римское – греческим друзьям. Затем ему заблагорассудилось приказать им всем надеть их. Как часть игры, римляне должны были говорить по-гречески, а греки – по-латыни. В течение этих дней он с интересом смотрел на упражнения местных эфебов, наследие давнишней греческой колонизации и влияния в этой области. Это молодые люди, прошедшие общую военную физическую и строевую подготовку прежде, чем их признавали полностью совершеннолетними гражданами своих общин. Август устроил им пиршество, во время которого бросал толпе билетики на призы, такие как фрукты и деликатесы, а затем побуждал их шутить, даже на его счет. На другой день он шутил с кем-то из окружения Тиберия, прося этого человека отгадать автора двух строчек из стихотворения, только что им сочиненного, как если бы эти строки были цитатами.[726]

Несмотря на беспокоившие его периодические приступы диареи, Август чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы переехать в Неаполь и посмотреть устраиваемые в его честь игры. После этого он пропутешествовал с Тиберием до Беневента и там с ним простился. Возвращаясь домой, Цезарь Август, прежде чем болезнь вернулась к нему в еще более тяжелой форме, успел проделать лишь небольшую часть пути до своей виллы в Ноле. Это был загородный дом, где умер его отец, и, возможно, это совпадение еще быстрее убедило его в том, что конец близок. Тиберию отправили письмо с призывом возвратиться обратно, и наиболее вероятно, что он направился по Аппиевой дороге к большому порту Брундизия. Наши источники не согласны между собой в вопросе о том, добрался ли приемный сын принцепса до своего отца прежде, чем тот умер, или нет, но Светоний, который приводит наиболее подробный и убедительный рассказ, утверждает, что добрался. Они вместе провели долгое время одни, обсуждая государственные дела. Однако говорили, что когда Тиберий ушел, слуги слышали, как Август пробормотал: «Бедный римский народ, в какие он попадет медленные челюсти!»[727]

После этой встречи принцепс не говорил ни о каких государственных делах, но вновь похвалялся, что принял Рим кирпичным, а оставил его мраморным: без сомнения, он произвел значительную реконструкцию города, отражавшую прочность мира и процветания. Мы не знаем, сколько еще дней Август протянул. Дион Кассий говорит, что ел он только фиги с дерева, которое вырастил в саду, а также сообщает о ходивших слухах, будто Ливия намазывала некоторые фиги ядом и давала их Августу, тогда как сама ела только ненамазанные. Такие рассказы, многие из которых похожи на упомянутую им насмешку над Тиберием, относятся, вероятно, к тем годам, когда Тиберий был очень непопулярен, и имеют мало значения. Смерть человека, который никогда не отличался крепким здоровьем и теперь был очень стар по меркам античного мира, нет необходимости объяснять какими бы то ни было иными причинами, кроме естественных. Наиболее вероятно, что сердце принцепса, ослабевшего от невозможности принимать пищу, попросту износилось.[728]

Светоний вдается в некоторые подробности его последнего дня, 19 августа 14 г. н. э., и хотя мы не знаем его основных источников, рассказ звучит правдоподобно. По меньшей мере, он дает представление о том, как хороший император должен был встретить свой конец. Несколько раз Цезарь Август спросил, нет ли беспорядков на улице, беспокоясь, по-видимому, как бы не выказать свою болезнь, или из страха, как бы не распространились волнения, которые могли угрожать стабильности в государстве и спокойствию его преемника. Понимая, как он выглядит, принцепс потребовал зеркало и приказал рабу причесать его и поправить ему челюсть – более сдержанный вариант рассказа о смерти Юлия Цезаря, который натягивал тогу, чтобы покрыть себе голову. Таким образом приготовившись, он велел впустить некоторых своих друзей, спросив их мнение насчет того, хорошо ли он сыграл свою роль в миме или комедии жизни. Затем он перешел на греческий и произнес несколько строк, которые, быть может, являлись непосредственной цитатой, либо, возможно, представляли собой его собственное сочинение вроде того, что говорит покидающий сцену в конце представления актер: