Читать книгу "Энергия и цивилизация - Вацлав Смил"

Но есть признаки, внушающие надежду.

Именно потому, что общий уровень использования энергии не определяет ход истории, наша активность и изобретательность могут сначала ослабить, а затем даже обратить вспять эволюционную связь между развитием цивилизации и энергией. Теперь мы понимаем, что растущее потребление энергии нельзя приравнять к эффективной адаптации, и что мы должны быть в состоянии остановить эту тенденцию, чтобы выйти из-под диктата закона максимальной энергии Лотки (1925). Это должно быть легче, учитывая очевидные признаки того, что максимизировать генерируемую мощность нецелесообразно.

Несомненно, более высокий уровень использования энергии сам по себе не гарантирует ничего, кроме большей нагрузки на окружающую среду (Smil 1991). Исторические свидетельства совершенно ясны. Более высокий уровень использования энергии не обеспечивает надежные поставки продовольствия (сжигавшая дрова царская Россия была экспортером зерна; СССР, углеводородная сверхдержава, импортировал зерно); он не дает стратегической безопасности (США были очевидно более безопасным местом в 1915 году, чем в 2015-м); он не является фундаментом политической стабильности (например, в Бразилии, Италии или Египте); он не обязательно ведет к более просвещенному правлению (его очевидно нет в Северной Корее или Иране); он вовсе не гарантирует значительного и массового роста стандартов жизни (в Гватемале или Нигерии).

Возможности для грандиозного перехода к менее энергоемкому обществу могут найти в первую очередь выдающиеся мировые потребители энергии и материалов в Западной Европе, Северной Америке и Японии. Многие способы экономии удивительно легко реализовать. Я согласен с коллегой (Basalla 1980, 40), который сказал: «если равенство энергии и цивилизации бесполезно и потенциально опасно, то необходимо его отбросить, поскольку оно обеспечивает предположительно научную основу против усилий принять стиль жизни, основанный на более низких уровнях потребления энергии. Если это обобщение истинно и говорит об интеллектуальном богатстве, то оно заслуживает более внимательного отношения, чем оно получало до сих пор».

Зная о колоссальной неэффективности использования ресурса – будь то энергия, пища, вода или металлы – современной цивилизацией, я всегда настаивал на более рациональных способах потребления. Такой курс имел бы глубокие последствия для оценки перспектив выокоэнергетичной цивилизации, но любые предложения по добровольному снижению использования определенного ресурса отвергаются теми, кто уверен, что бесконечный технический прогресс так и будет удовлетворять постоянно растущий спрос. В любом случае, невозможно количественно оценить вероятность того, что восторжествуют рациональность, сдержанность и скромность в использовании ресурсов, и того, что такой курс сохранится на долгое время.

Двумя главными характеристиками жизни всегда были расширение зоны обитания и рост сложности. Можем ли мы обратить вспять эти тенденции, перейдя к технически гибким, экологически оправданным способам использования энергии? Сможем ли мы продолжить эволюцию человека, сконцентрировавшись только на тех аспектах, которые не требуют максимизации энергетических потоков, сможем ли создать энергетически неизменную цивилизацию, которая будет существовать строго в ее солнечно-биосферных границах? Можно ли осуществить такой сдвиг без окончательного перехода к лишенной роста экономике и снижения численности населения мира? Для индивидуумов это может свестись к не менее революционному отделению социального статуса от уровня материального потребления. Создание общества нового типа будет особенно тяжелым для первых поколений, на долю которых выпадет сам переход. В более долгосрочной перспективе новый порядок также уничтожит один из источников прогресса на Западе – стремление к социальной и экономической мобильности. Или, может быть, новые технологические прорывы позволят нам прямо и эффективно использовать большую долю поступающего солнечного излучения и уменьшат нашу зависимость от множества предметов, создающих комфортные условия?

Современная энергетическая система является самоограниченной: на шкале исторического времени наша высокоэнергетичная цивилизация, эксплуатирующая накопленные запасы древнего излучения, превратившиеся в топливо, всего лишь интерлюдия даже в том случае, если сжигание этого топлива не повлияет негативно на окружающую среду. Наша цивилизация, в отличие от предшественниц, опиравшихся на использование почти мгновенных энергетических потоков, не в состоянии существовать тысячелетиями.

Окончательное истощение ископаемых энергий очень маловероятно потому, что сжигание угля и углеводородов является первичным источником антропогенного CO2 и использование всего доступного ископаемого топлива поднимет температуру тропосферы достаточно, чтобы растаял весь слой льда в Антарктиде, а уровень моря поднялся примерно на 58 м (Winkelman et al. 2015).

Учитывая, что большая часть населения нашей планеты живет в прибрежных районах, такой подъем окажет серьезное воздействие на цивилизацию. Доступные потоки возобновляемых энергий достаточно велики, чтобы избежать такой судьбы, но чтобы поддерживать – а для миллионов, живущих в бедных странах, поднять уровень использования энергии, мы должны их осваивать, трансформировать и запасать в объемах на порядок больших, чем сейчас. Эпохальный переход от глобальной энергетической системы, в которой доминирует ископаемое топливо, к новому порядку, основанному исключительно на возобновляемой энергии, связан с громадными (и недостаточно изученными) трудностями. Повсеместность использования ископаемого топлива, сила нашей от него зависимости, а также потребность в дальнейшем росте глобального потребления энергии означают, что даже самый энергичный проект такого перехода может быть осуществлен лишь за несколько поколений.

Полный переход потребует замещения ископаемого топлива не только как основного источника разных видов энергии, но и как критически важного источника сырья: для синтеза аммиака (около 175 Мт/г. в 2015-м, большей частью на удобрения для выращивания злаков) и других удобрений и средств агрохимии (гербицидов и пестицидов); для повсеместно распространенного пластика (общее производство составляет около 300 Мт/г.); металлургического кокса (сейчас требуется каждый год около 1 Гт коксующего угля, который используется не только как источник энергии, но участвует в процессе плавки в домнах, производящих около 1 Гт железа в год); смазочных материалов (необходимы для функционирования как стационарных, так и транспортных машин); дорожных материалов (недорогой асфальт).

Наша неспособность понять поведение сложных, обладающих множеством связей систем – взаимодействие биосферных процессов, производства энергии, экономической деятельности, технического прогресса, социальных изменений, политического развития, вооруженных конфликтов – делает любой конкретный сценарий (а их предлагается немало) отдаленного будущего чистой спекуляцией.

Достаточно легко очертить крайние варианты, в которых будущее предстает либо отчаянно плохим, либо экстатически светлым. Один из исследователей (Georgescu-Roegen 1975, 379) оставляет нам мало надежды: «Возможно, судьба человека – короткая, яркая, воодушевляющая и экстравагантная жизнь, а вовсе не долгое, не омраченное событиями растительное существование. И пусть другие виды – амебы, например – не имеющие духовных амбиций, унаследуют Землю, все еще купающуюся в изобилии солнечного света». Наоборот, технооптимисты видят будущее неограниченной энергии, от суперэффективных солнечных батарей или от ядерного синтеза, где человечество колонизирует другие планеты, подвергая их терраформированию по образу Земли. Но для будущего, к которому приложимы реальные прогнозы (два-четыре поколения, 50-100 лет) все это не более чем сказки.