Читать книгу "Тридцатилетняя война - Сесили Вероника Веджвуд"

Постоянно раздражали друг друга французы и их голландские союзники, Максимилиан Баварский держал в напряжении императорский двор в Вене, не раз могла расстроиться дружба Австрии и Испании.

Каждый посол преследовал двоякую цель: соблюсти интересы своего правительства и сеять раздоры между оппонентами. Испанцы стремились разрушить французско-голландский альянс, и это им в конце концов удалось. Имперские дипломаты стравливали французов и шведов и настраивали против них германских союзников[1399]. Французская дипломатия добивалась отчуждения Баварии от Австрии[1400]. Усложняло ситуацию присутствие делегатов малых государств, оказавшихся на периферии европейского конфликта: Португалии, Швейцарской Конфедерации, герцогств Савойи и Лотарингии.

Противоборство, хотя и в малой степени, все еще носило характер германской гражданской войны, и нельзя было забывать о национальных интересах, если даже они и не занимали важное место на конгрессе в Вестфалии. Их могли представлять два князя, не имевшие реальной возможности влиять на войну и в разное время пытавшиеся сформировать германскую партию. Иоганн Георг Саксонский и Максимилиан Баварский не действовали сообща, но на переговорах и в Мюнстере, и в Оснабрюке оба добивались одной и той же цели — утрясать германские дела без навязчивого вмешательства иностранных держав.

Как всегда, Иоганн Георг повел себя слишком прямолинейно, Максимилиан — малопонятно. Саксонец стремился примирить германских католиков и протестантов, с тем чтобы ни те ни другие не обращались за помощью к иностранцам. Его политика была бы более эффективной, если бы он прежде добился хоть каких-то успехов. Германия решила религиозные проблемы, но уже после того, как Франция и Швеция извлекли свои выгоды из конфессионального противостояния.

Максимилиан же опасался Испании больше, чем Швеции или Франции. Соответственно, он считал целесообразным удовлетворить притязания Франции и Швеции, отдать Франции Эльзас и Швеции Померанию и таким образом лишить их поводов для вмешательства вдела Германии в будущем. Баварский курфюрст вообразил, будто покинутых всеми протестантов легко приструнить, а сильная католическая конституционалистская партия сможет противостоять императору и его испанским союзникам без дальнейшего иностранного содействия. Он был готов пожертвовать территориальной целостностью Германии ради упрочения внутреннего национального единства в борьбе против императора и Испании[1401].

Идеи Максимилиана оказали на конгресс больше влияния, чем замыслы курфюрста Саксонии, и имели катастрофические последствия. Он добился передачи Померании шведам и Эльзаса — Франции, не получив никаких гарантий, что они не будут вмешиваться в конституционные проблемы, и не сплотив католиков против императора. Империя не сохранила ни конституционную, ни территориальную неприкосновенность. Франция использовала Максимилиана в своих целях, шведы даже не обратили на него внимания. Менее значительные правители Германии и в Оснабрюке, и в Мюнстере продолжали заискивать перед иностранными державами, выбирая, кто из них предложит лучшие на данный момент условия. И в этой последней кризисной ситуации Иоганн Георг и Максимилиан действовали так же бездарно и недальновидно, как и прежде.

4

В продолжение всего первого года конгресса — со времени его открытия в декабре 1644 года и до приезда Траутманедорфа в ноябре 1645-го — военная обстановка складывалась не в пользу императора. В начале 1645 года шведская армия Торстенссона, находившаяся на Эльбе, перешла через Эрцгебирге[1402] и во второй половине февраля уже приближалась к Праге. Смешанные войска имперцев и баварцев остановили его под Янковом (Янкау) в девяти милях от Табора, принуждая к битве. Местность здесь неровная и лесистая, и сражения, в котором могло проявиться численное превосходство противника[1403], не состоялось, а происходили отдельные схватки. Торстенссон тактически переиграл Гёца: кавалерия противника рассыпалась, сам Гёц был убит, пехота, узнав о его гибели, в панике бежала, бросив орудия. Баварская конница Мерси и Верта и подтянувшиеся резервы Хацфельда не смогли оттеснить шведов даже ценой тяжелых потерь. Генерала Хацфельда шведы взяли в плен, остатки имперской и баварской кавалерии ушли к Праге[1404].

Янков стал своего рода германским Рокруа: если в битве при Рокруа погибла почти вся испанская пехота, то под Янковом была уничтожена почти вся баварская конница[1405]. Однако важнее всего было то, что перед армией Торстенссона открылась прямая дорога на Прагу. В землях Габсбургов началась паника. Фердинанд, пребывавший в Праге, отозвал из отставки бездарного Галласа и поручил ему собрать и возглавить то, что уцелело от имперской армии. Не надеясь удержать свою столицу, император в сопровождении слуг выехал в Регенсбург, оттуда в Линц, забрал там жену и отправился в Вену. Его спешный отъезд назвали «Friedrichsflucht» — «бегством Фридриха»: действительно, он ретировался также быстро и с такой же немногочисленной свитой, как «зимний король» четверть века назад[1406]. Сам Фердинанд остался в Вене, но мачеху и детей отослал в Грац, и это свидетельствует о том, что император серьезно опасался нашествия шведов[1407].

Императора отчасти спасла невероятная нищета Богемии, где для шведских солдат было вволю вина, но не было хлеба[1408]. Торстенссон просчитался, ожидая помощь Сигизмунда Трансильванского, как в свое время Фридрих понапрасну надеялся на Бетлена Габора[1409]. И после того как гарнизон Брюнна, которым командовал бесстрашный французский наемник, продержался почти пять месяцев, шведы сняли осаду и отошли к границам[1410].

Битва при Янкове не оказала существенного влияния на конгресс. Единственным ее последствием было то, что император освободил курфюрста Трира, но сделал он это опять же скорее по настоянию папы римского, других духовных курфюрстов и французов[1411].