Читать книгу "Генералиссимус Суворов. "Мы русские - враг пред нами дрожит!" - Арсений Замостьянов"

Режиссёр Всеволод Пудовкин

В тот период, когда Суворов служил в Новой Ладоге, художники не стремились запечатлеть его. К сожалению, не существует прижизненных портретов полковника Суворова и Суворова-бригадира. Достойных прижизненных портретов Суворова вообще немного: впервые художник запечатлел Суворова в 1780 году, на пятидесятом году жизни, в Астрахани. Мы видим Суворова в чине генерал-поручика. Неизвестный художник сработал робко и сухо. И всё-таки мы ему благодарны: вот таким был Суворов до мировой славы. Опытный боевой генерал, уже известный яркими победами, но ещё не знаменитость. Суворов по собственному желанию нипочём не заказал бы портрет… В конце 1779 года из канцелярии Потёмкина он получил приказ прислать в столицу своё изображение для создаваемой в Эрмитаже «Галереи русских героев». Лишь 10 апреля 1780 года он пообещал в своем ответе исполнить приказ. Редкая для Суворова медлительность. А 7 июля того же года приказ был исполнен, и портрет доставлен.

Более эмоционален портрет 1786 года, который принадлежит кисти великого Дмитрия Левицкого (1735–1822), – говорят, что писал он Суворова по памяти и слухам, у генерала не нашлось времени для сеансов. Немало подражаний вызвал этот скромный портрет. Но нашлись и новые ракурсы. Несколько небольших портретов и зарисовок Суворова было создано в Польше, после падения Варшавы. Жан Пьер Норблен де ла Гурден (Norblin de la Gourdaine) (1745–1830) – французский художник бельгийского происхождения, сочувствовавший Тадеушу Костюшко и другим польским мечтателям. Тридцать лет он работал в Варшаве и стал летописцем Польской кампании 1794 года. Его отношение к Суворову было далеко не восторженным. Но запечатлел он победителя Польши талантливо! Норблен видел Суворова, рисовал с натуры. Иногда его зарисовки называют шаржами – и напрасно. Суворовские рисунки Норблена «открыли» в Винницком музее только в 1950-е годы! Там же, в Варшаве, появились два прижизненных бюста Суворова. Первый – это пропавшая работа Лебрена. Этот скульптурный портрет Суворова не видел никто из наших современников. Десятилетиями он находился в Новой Ладоге, в деревянной церкви Св. Георгия (изначально – Петра и Павла), которую Суворов построил, будучи командиром Суздальского полка, расквартированного на берегу Волхова.

Скульптор Андре-Жан Лебрен много лет творил при дворе польского короля Станислава Августа. В 1794 году Суворов, сражаясь с армиями Костюшко, вошёл в Варшаву и прожил в этом городе несколько месяцев. Польская знать относилась к нему почтительно. Лебрен запечатлел Суворова не в пышном мундире, а в простой удобной куртке. После краха польского королевства Лебрен стремился утвердиться при дворе русской императрицы Екатерины. Он преподнёс ей этот бюст фельдмаршала Суворова. Но творение Лебрена не пришлось по вкусу императрице: она считала, что бюсту не хватает помпезности. И бюст ненадолго задержался в Эрмитаже. Вскоре он попал к Дмитрию Хвостову – другу и дальнему родственнику Суворова. Хвостов и передал его в дар новоладожскому храму. Около ста лет гипсовый бюст пребывал в Георгиевской церкви – в её деревянных сенцах.

Потом (не позже 1900-го) этот бюст бесследно исчез. Осталась только фотография конца XIX века, которую выполнили специально для Мемориального санкт-петербургского музея А. В. Суворова, экспозицию которого тогда собирали всем миром.

И вот художник Анна Леон задумала по блеклой фотографии восстановить скульптурный портрет. Конечно, достичь абсолютной идентичности со скульптурой Лебрена невозможно. Это – реплика, вариация. И всё-таки мы видим возрождение исчезнувшего портрета.

Это новый, непривычный для нас образ Суворова, неклассический ракурс. Не слишком худощавое лицо, широковатый нос. Но таким его увидел скульптор, лично знавший полководца. Суворов – личность артистическая, и внешность его, судя по портретам и свидетельствам современников, была переменчива. Прижизненных портретов Суворова сохранилось немного: полководец не любил тиражировать собственную наружность, предпочитал остаться в истории победами. Но для нас любое прижизненное изображение Суворова бесценно. Особенно, если оно пришло к нам после долгих десятилетий небытия. Это ещё один штрих к немеркнущему и таинственному образу Суворова.

Второму бюсту выпала более счастливая и ординарная судьба. Это белое мраморное изваяние работы Джакомо Мональди – римского скульптора, обосновавшегося в Варшаве. Мональди имел возможность видеть Суворова в 1795 году. Бюст выполнен с искусством, отличается тщательной отделкой деталей. Итальянец не преминул намекнуть, что фельдмаршал – посланец Севера, и набросил на Суворова мраморный плащ с меховой оторочкой. Возможно, Мональди работал вместе с Лебреном, и гипсовый бюст работы последнего был эскизом к главной работе. Характер Суворова Мональди не ухватил. Суворов у него получился слишком величественным, горделивым.

Жалко подражание, похвально соревнование. Подражание есть признание в недостатке собственных своих способностей. Соревнование – порыв благородной души, которая хочет выказать оспариваемое у нее преимущество.

А. В. Суворов

Разве что поднятые брови и морщинистый лоб свидетельствуют об огненном темпераменте героя. Эффектный бюст пополнил эрмитажную коллекцию. И нам он дорог как одно из немногих прижизненных изображений графа Рымникского. В 1799–1800 годы были созданы два-три портрета, имеющие прямое отношение к герою, и немало фантастических вариаций на тему вошедшего в великую моду полководца. Иоганн Шмидт в Праге изобразил усталого полководца при орденах. Это Шмидту перед сеансом Суворов сказал: «Ваша кисть изобразит черты лица моего – они видны; но внутреннее человечество мое сокрыто. Итак, скажу вам, что я проливал кровь ручьями. Содрогаюсь. Но люблю моего ближнего; во всю жизнь мою никого не сделал несчастным, ни одного приговора на смертную казнь не подписывал, ни одно насекомое не погибло от руки моей. Был мал, был велик (тут вскочил на стул); при приливе и отливе счастия уповал на Бога и был непоколебим (сел на стул), как и теперь». Вот такое откровенное интервью во время беспокойного позирования. Из миниатюр нельзя не выделить работу Ксавье де Местра.

Живой, усталый, цепкий взгляд, никакой чопорности. Немного странный поворот головы, рубаха, в которой Суворов, к удивлению современников, появлялся повсюду. Денис Давыдов любил поворчать на художников, но ему почему-то понравился портрет Крейцингера: «Не нравится мне ни один из его бюстов, ни один из портретов его, кроме портрета, писанного в Вене во время проезда в Италию, с которого вернейшая копия находится у меня, да бюста Гишара, изваянного по слепку с лица после его смерти: портрет, искусно выгравированный Уткиным, не похож: он без оригинального выражения его физиономии, спящ и безжизнен». Знаменитых гравюр было две – А. Флорова и Н. Уткина. Добавим к этому списку несколько прижизненных и первых посмертных миниатюр – и получим канон, на основании которого творили художники в позднейшие времена. На памятной медали 1791 года в шкуре немейского льва Суворова изобразил художник-медальер К. Леберехт, донесший до нас черты лица полководца. Получив фельдмаршальский жезл, в Варшаве Суворов, предположительно, встречался с художником К. Бэконом, который в 1795 году создал несколько миниатюрных портретов полководца. Миниатюры Бэкона и портреты «типа Левицкого» стали основой рисунков английского художника Д. Аткинсона. В свою очередь, портреты Аткинсона были использованы авторами многочисленных гравюр (например, Д. Уокером). В 1799 году, перед отъездом Суворова в европейский поход, Ксавье де Местр написал миниатюрный портрет фельдмаршала. Портрет утрачен, но ему мы обязаны изображениями Суворова на гравюрах А. Осипова. В Вене парадный портрет полководца написал известный художник Крейцингер, впоследствии дважды повторивший суворовский портрет с некоторыми вариациями. Современники считали, что Крейцингер «онемечил» Суворова, привёл его облик к европейским стандартам. Но, повторим, Денис Давыдов высоко ценил крейцингеровский портрет, а строгую настороженность Суворова, облачённого в австрийский мундир, можно объяснить тем, что при дворе полководец и впрямь ощущал скованность. В Италии небольшой портрет Суворова написал неизвестный художник, уловивший одухотворённый суворовский взгляд. Простая белая рубаха, аннинский крест на груди… Идею этого портрета через много лет подхватит художник Николай Авенирович Шабунин (1866–1907), много работавший для музеев Суворова. У Шабунина суворовский взгляд вышел молитвенным. Мне по душе шабунинский портрет Суворова. Но вернёмся к прижизненным портретам полководца. В Праге, в 1800 году, измождённый Суворов позировал художнику И. Шмидту, чей портрет стал основой многочисленных подражаний и двух популярных гравюр – Н. И. Уткина и А. А. Флорова. Работы Бэкона, Аткинсона, Крейцингера и Шмидта стали каноническими для авторов посмертных парадных портретов Суворова – Фросте, Штейбена и др. В Англии, Германии, Франции, Австрии появлялись и суворовские портреты, не имеющие ничего общего с реальным обликом Суворова. Суворов на них напоминает «злого разбойника» Бармалея из иллюстраций Конашевича… Из портретов советского времени самостоятельным взглядом на Суворова поражает работа Николая Михайловича Аввакумова (1908–1945), оконченная в 1941 году. Грозный старец всматривается в альпийские туманы, придерживает рукоять сабли… У Аввакумова получился несгибаемый и суровый «Суворов в Альпах» – аскет, старец. Этот запоминающийся рисунок растиражирован на почтовых марках СССР. Нельзя не подчеркнуть: в сороковые годы Суворов был современен, как никогда. Аввакумов воспевал советскую героику, и Суворов у него вышел олицетворением мужественности и силы.