Читать книгу "Генералиссимус Суворов. "Мы русские - враг пред нами дрожит!" - Арсений Замостьянов"

Войско грабило, что татары, Хоть порядок был – барабан, Сзади – рать, впереди – штандарты И фельдмаршалов шарабан.

Как будто не писал Суворов в «Разговоре с солдатами…», что солдат – не разбойник, и обижать обывателя не следует. Как будто суворовская армия не поразила Европу отсутствием мародерства… Затем, в худших традициях отечественной историографии времен «вульгарного социологизма» поэт припоминает, что армия Суворова состояла из крепостных, называемых «разнесчастными мужиками»:

Дудки дуют, мол, пули – дуры, Но зато молодцы – штыки!.. И понуро бредут, что куры, Разнесчастные мужики, Феофаны, Захары, Карпы, Кто в обутках, кто босиком, По Карпатам и дальше – в Альпы, За Очаковским петухом.

Жестокий Суворов гонит свою крепостную армию в бессмысленный поход. Он противопоставлен армии. Как при этом объяснить сотни восторженных народных песен, легенд, лубков о Суворове, ходивших от Амура до Дуная, везде, где звучала русская речь?! В довершение всего – очень странный финальный вывод:

И не ведают непоседы На швейцарском ветру-снегу, Что придётся за те победы Отдавать и сжигать Москву.

Суворовские традиции в Отечественной войне 1812 года и кампаниях 1813–1814 проявились в уничтожении Великой армии, освобождении России и Европы. Месяцы отступления и трагедию Москвы можно объяснять чем угодно, но только не влиянием Суворова – этого князя побед, солдатского любимца, первой шпаги Российской империи. Заметим, что о бессмысленности Итальянского и Швейцарского походов высказывался и А. И. Солженицын – последовательный враг имперской идеологии. Мы же уверены, что эта блестящая военная одиссея, как и участие России в Семилетней войне, помогли России – великой многонациональной державе с разнообразными интересами во всех сторонах света. Факт существования такой России определил и развитие нашей культуры XIX–XX вв., а значит, суворовские походы имели великий культурообразующий смысл. Имперские амбиции? Но без них Россия окажется под угрозой сжатия до границ Владимиро-Суздальского княжества, лишенного и спасительных ныне природных ресурсов… Ведь У6 часть суши, полную богатств, мы удерживали только благодаря имперским устремлениям, олицетворенным Суворовым. А во вновь обретенном «Владимиро-Суздальском княжестве» воцарится радикальный шовинизм – удел ослабевших, униженных, некогда великих народов. В походах Суворова за

Россию бились серб Милорадович, грузин Багратион, австриец Дерфельден, единые в своем служении общей Родине. Если это «имперские амбиции», то как они прекрасны! Интересы России – повсюду. Пассивных лежебок история наказывает. Как философ истории, Суворов оказался куда прозорливей своих критиков – от Репнина до Солженицына. К тому же Россия в те времена не изнуряла себя мобилизационной системой, Суворов расширял границы империи и решал судьбы Европы, имея под рукой не более ста пятидесяти тысяч солдат, которых он берёг как главное сокровище. Это даже по тогдашним меркам немного. А сделанного хватило на века. Жаль, что с архипелага демагогии эти факты не видны.

Зри в роте – семью,

в начальнике – отца,

в товарище – родного брата.

А. В. Суворов

Рядом со стихотворением «Суворов» в газетной публикации Корнилова расположилось стихотворение «Черчилль» (как не вспомнить бессмертного: англичанка гадит). Это подобострастный панегирик английскому премьеру, бывшему, как известно, идеологом интервенции в нашу страну, а после войны – сторонником атомного шантажа бывших союзников. И еще раз вспомнились слова Суворова: у этого наёмника-историка два зеркала…

В 1990-е годы присутствие Суворова в русской поэзии оставалось значимой приметой отечественной культуры. Создавались и традиционные образцы суворовской героики – с опорой на классику, на православную этику. Среди них встречались и художественно полноценные произведения – например Алексей Коровин писал (1999):

Тяжек солдатский крест, Не до учебных сборов. Кинбурн, Фокшаны, Брест. Так поднимал Суворов Громким «кукареку» Засветло ребятушек, Салютовал штыку Строй посрамлённых пушек… Мая шестого дня Колокола соборов Жаловались, звеня. Так умирал Суворов. Воин, всю жизнь в строю Родине прослуживший. Ни перед кем в бою Знамени не сложивший.

Судьба Суворова, переплетённая с судьбами российской истории, с нашим вчера и сегодня, оказалась материалом, подходящим для убедительной и лаконической поэзии. Суворов в зеркалах русской поэзии проявился если не во всём своём многообразии, то по крайней мере в ярких красках… Вершины – русский перевод поэмы Байрона, стихотворения Державина и Шишкова, громадная работа Константина Симонова. Это – целый материк лирики и эпоса, пропаганды и мифотворчества.

Поход Суворова в империю российской поэзии не окончен. Захватывающее поэтическое исследование личности великого полководца продолжается.

* * *

Если бы мы знали Суворова только по громким победам, приказам и письмам, – нам не хватало бы чего-то важного. У героя должно быть лицо. И его донесли до нас художники. Своей наружности Суворов не любил. Его облик не соответствовал оссиановским представлениям о герое. Современники знали, что Суворов требовал, чтобы в помещениях, где он останавливался, не было зеркал… Не любил Суворов и позировать художникам: эту повинность отбывал с неохотой, будучи на вершине славы. К суворовской героике обращались не только портретисты. Об образе Суворова в изобразительном искусстве написано несколько капитальных и дельных работ – достаточно упомянуть только книгу М.Б. Стремоухова и П.Н. Симанского «Жизнь Суворова в художественных изображениях» и труд А. В. Помарнацкого «Портреты Суворова. Очерки иконографии». А ведь были ещё и монографии С. В. Козлова «Суворов в его изображениях», Н.М. Коробкова «Суворов. Жизнь и деятельность полководца в изображениях»… Мы расскажем лишь о наиболее ярких полотнах, рисунках и монументах, посвящённых герою. А ещё припомним о судьбе суворовского образа на театральной сцене и в «самом массовом из искусств» – кинематографе. Впрочем, и в самом массовом искусстве XVIII–XIX вв. – наивном лубке – Суворов был представлен в окружении учеников – Кутузова и Багратиона. Раёшники на ярмарках показывали сюжеты из картинок, перемещавшихся на деревянном валике, – подвиги генералиссимуса графа Суворова, переход через Альпы… По лубочным картинкам сотни тысяч русских людей узнавали облик Суворова, по бесхитростным подписям постигали величие деяний полководца. Недурную стилизацию лубка – «Беспримерный переход Суворова через Альпы» – выполнил в наше время художник Виталий Ермолаев.