Читать книгу "Преследование праведного грешника - Элизабет Джордж"

— Похоже на то, Питер. Но Битти заявляет, что кто-то в Дербишире, должно быть, предложил ей большие деньги, иначе она попросту не захотела бы ехать туда.

— Вряд ли Апман много зарабатывает на своих разводах. Кстати, он сказал, что не ездил в мае в Лондон. Говорит, что это может подтвердить его деловой ежедневник.

— А как насчет Бриттона?

— Он у меня следующий по списку. Меня задержал швейцарский нож.

Ханкен ознакомил Линли с результатами исследования, особо подчеркнув новые данные насчет раны на лопатке. Получается, пояснил он Линли, что для убийства парня использовали не одно, а два орудия.

— Второй нож?

— Возможно. Причем у Мейдена как раз есть еще один нож. Он даже показал мне его при встрече.

— Надеюсь, Питер, вы не думаете, что Энди настолько глуп, чтобы показывать вам орудие убийства? Он же бывший коп, а не кретин.

— Погодите. Когда я в первый раз увидел нож Мейдена, то даже не подумал, что им могли убить парня: уж слишком короткие у него лезвия. Тогда у меня на уме были другие раны, а не тот удар, что пришелся на лопатку. Но лопатка-то ведь находится под самой кожей, верно? И раз уж Кубовски определила, что рана на лопатке не могла быть нанесена первым швейцарским ножом, то не следует ли из этого, что ее нанесли другим?

— Мы возвращаемся к мотиву, Питер. У Энди его не было. Зато он был у всех знакомых мужчин Николь Мейден, не говоря уже о парочке женщин.

— Но его тоже не стоит так легко сбрасывать со счетов, — возразил Ханкен. — У меня есть кое-что еще. Послушайте-ка вот такую информацию. Мне выдали заключение по поводу пятна, которое вы обнаружили на том странном хромированном цилиндре из багажника ее машины. Не догадываетесь, чем его запачкали?

— Рассказывайте.

— Спермой. Причем спермой двух разных видов. То есть мы имеем двух доноров, одного из которых, будем считать, мы с вами узнали, а второго — пока нет. Единственное, чего не смогла сказать мне Кубовски, так это для чего этот чертов цилиндр предназначен. Ни я, ни она никогда не видели таких странных штуковин.

— Это яичный оттяжник, — сообщил ему Линли.

— Что-о?!

— Минутку, Пит…

Из трубки до Ханкена донеслись невнятные мужские голоса, сопровождающиеся полифонией больничных звуков. Вскоре Линли вернулся на связь.

— Слава богу, ее откачали.

— Вы можете поговорить с ней?

— Пока она без сознания, — сказал Линли и тут же приказал кому-то из своего окружения: — Круглосуточную охрану. Никаких посетителей без моего ведома. И у всех спрашивать удостоверения личности… Нет. Понятия не имею… Ладно. — Он вновь обратился к Ханкену: — Извините. На чем мы остановились?

— На яичном оттяжнике.

— Ах да.

Ханкен выслушал пояснения своего коллеги по поводу применения данного пыточного приспособления. В результате у него самого возникло неприятное ощущение в паховой области.

— Мне кажется, он валялся там со времен ее работы у Рива, когда она разъезжала по эскортным делам, — заключил Линли. — Должно быть, пролежал в багажнике несколько месяцев.

Поразмыслив, Ханкен увидел и другую вероятность. Он понимал, что Линли примет его версию в штыки, поэтому предусмотрительно начал издалека.

— Томас, но она могла использовать его и в Дербишире. Просто никто пока не признался в этом.

— Вряд ли Апман или Бриттон предпочитают всю эту чепуху с плетками и наручниками. А Феррер, по-моему, скорее сам поистязал бы кого-нибудь, а не наоборот. Кто там еще у нас имеется?

— Ее отец.

— О господи, Питер! Это безумие.

— Вот именно. Но безумием можно назвать и все эти садомазохистские штучки, а любители подобных острых ощущений, судя по вашему рассказу, выглядят совершенно нормальными людьми.

— Нет никакого повода…

— Вот послушайте меня. — Ханкен рассказал о своем разговоре с родителями убитой девушки, не забыв упомянуть и о поспешном приходе Нэн Мейден, и о невнятном алиби Энди Мейдена. — Поэтому я не был бы так уверен в том, что Николь не могла оказать подобную услугу и своему отцу.

— Питер, не станете же вы постоянно менять версии убийства по мере появления у вас новых подозрений. Даже если она обслуживала своего отца — в чем я, кстати, сильно сомневаюсь, — то он не мог убить ее из-за порочного образа жизни — помнится, именно такое предположение вы высказывали ранее.

— Так значит, вы согласны, что у него имелся мотив?

— Я согласен, что вы искажаете мои слова.

За этим последовало очередное вмешательство постороннего шума: вой сирен и невнятная разноголосица. У Ханкена сложилось впечатление, что его коллега разговаривает, стоя на оживленной магистрали. Когда шум слегка снизился, Линли вновь заговорил:

— Надо еще выяснить, что случилось с Вай Невин. Что произошло с ней сегодня вечером. Если это связано с делами в Дербишире, то вы убедитесь в непричастности Энди Мейдена.

— Но кто же тогда?

— Я ставлю на Мартина Рива. Он имел счеты с обеими женщинами.

Линли сказал также, что для них было бы лучше всего, если бы Вай Невин пришла в себя и назвала имя напавшего на нее человека. Тогда у них сразу появятся веские основания засадить Мартина Рива за решетку, где ему давно пора оказаться.

— Я останусь пока в больнице и присмотрю за ней, — сказал он. — Если она не придет в сознание через пару часов, то потом буду постоянно названивать им в надежде на улучшение ее состояния. А у вас какие планы?

Ханкен вздохнул. Он потер усталые глаза и потянулся, разминая одеревеневшую спину. Ему вспомнились снимающие напряжение массажи Уилла Апмана в отеле манчестерского аэропорта. Он с удовольствием отдал бы себя сейчас в руки опытной массажистки.

— Я разберусь с Джулианом Бриттоном, — пообещал он. — Хотя, по правде говоря, совершенно не представляю его в роли убийцы. Он бы давно уже приструнил хорошенько своего отца, если бы не был таким мягкосердечным слабаком.

— Но что, если он решил, что у него появилась веская причина убить ее? — спросил Линли.

— О, насчет этого можно не сомневаться, — согласился Ханкен. — Для убийства Николь Мейден у кого-то была весьма веская причина.

Выписанное доктором снотворное Нэн Мейден не принимала с той самой трагической ночи. Она не могла позволить себе расслабиться и потерять бдительность. Когда же она все-таки ложилась в кровать, то пребывала в полусонном состоянии. Но большую часть ночи она либо слонялась по коридорам, точно лунатик, либо сидела в мягком кресле спальни, наблюдая за беспокойным сном мужа.

В эту ночь она опять выбрала кресло, где и уселась в пижаме, поджав под себя ноги и набросив на плечи вязаный шерстяной плед. Сжавшись в комочек, Нэн смотрела, как мечется по кровати ее муж. Она не знала, спит ли он или только притворяется спящим, но это не имело значения. Вид мужа вызывал в ней сложное переплетение чувств, разобраться в которых было гораздо важнее, чем устанавливать подлинность его сна.