Читать книгу "Арабская кровь - Таня Валько"

– Марыся! – слышится крик, и через минуту взрослая дочь падает в объятия ждущей ее матери.

– Мамуля, мамуля! – всхлипывает она. – Я снова вляпалась в страшное дело. Почему мне так не везет?!

После доставки обожженной и раненой при взрыве Айши в реанимацию мать и дочь уходят из больницы, намереваясь по меньшей мере хотя бы несколько минут провести в домашнем уюте. Марыся сбрасывает с себя пропотевшую и запыленную одежду и идет под душ. Молодая женщина становится под струю теплой воды и старается смыть с себя все зло и мерзость окружающего мира. Дорота начинает возиться на кухне, но вскоре не выдерживает и осторожно стучит в дверь ванной.

– Я могу войти, милая?

– Конечно, я не закрыла.

Марыся думала, что любимая мама тут же захочет узнать, не пострадала ли она.

– Что там случилось? – спрашивает Дорота с беспокойством. – Не причинил ли тебе кто-нибудь что-нибудь плохое? – Голос ее дрожит.

– На этот раз не мне, но только благодаря тому, что у меня было больше везения, чем ума, – признается она, приседая на пятки и поливая водой склеившиеся от пота и пыли волосы.

– Что там случилось? Можешь мне рассказать?

– Мне неприятно снова погружаться в трагедию, которая там произошла, но думаю, что ты должна знать. Это касается в основном твоих милых сотрудниц, моих новых подруг.

– Да? – Дорота задерживает дыхание. Ей жаль добрых, благожелательных и невинных людей.

– Значит…

Марыся откидывает локон с лица, выжимает полотенце, набрасывает халат, и они вместе идут в комнату.

Женщины тяжело валятся в старые продавленные кресла.

– Ну?

– Манар потеряла мужа, отца, братьев, в том числе и двоюродных, и не знаю кого еще, но, пожалуй, почти всех представителей мужского пола. Ее мать убили на наших глазах.

Марыся глубоко вздыхает при воспоминании об ужасах, которые видела только вчера, и продолжает:

– Басму изнасиловали…

– Боже мой! – вскрикивает Дорота. – Она была так счастлива и так мечтала о замужестве!

– Ее будущего мужа застрелили, когда он, ни о чем не подозревая, шел в поселок на празднование помолвки.

Дорота хватается за голову, опускает лицо, пряча его в колени поджатых ног, и тихо плачет.

– Многих родственниц, неизвестных мне, и знакомых нам девушек убили при попытке к бегству, трудно перечесть. Тех, что остались, изнасиловали, убили, замучили. Бедная Айша очень сильно изранена. Ей досталось не только от взрыва, но и опалившего ее пламени. В сарайчике, в котором она неизвестно почему задержалась так долго, они хранили емкости с бензином и горючим. Один из наемников их поджег, бросив окурок сигареты на высохшую подстилку.

– Это не люди, это зверье! – Глаза Дороты мечут искры. – С каких пор можно во время военных действий истязать безоружных женщин и детей? Как же вам удалось бежать? – поражается она.

– Манар отомстила за убитых.

Марыся все еще не может осознать геройский поступок этой обычной женщины-горянки.

– Это на нее похоже, – говорит Дорота, которая лучше знает Манар и понимает, чего от нее можно ожидать. – А что с ней? Погибла геройской смертью?

– Нет, выбралась. Она убила всех захватчиков, и мы вместе возвращались в город. Но она оказалась очень ответственным человеком и не захотела рисковать жизнью доверенных ей детей. Ночью в горах пропасти, ущелья и скользкие от бьющих из земли невидимых родников камни очень опасны. Она вскоре должна появиться здесь.

– Бой-баба! – радуется Дорота окончанию страшной истории. – Как только ее увижу, обниму изо всех сил! И постараюсь ей помочь, чтобы исполнились ее мечты об образовании. Жаль ее мужа, это был добрый и отважный человек.

– Знаешь ли ты, что он был провожатым Хамида на пути в Триполи? – добавляет Марыся. – Мама, что за жизнь?! Почему мы всегда оказываемся в плохое время в плохом месте? Скажи мне!

– Не знаю, любимая, но сейчас я чувствую себя обязанной позаботиться об Айше. Я очень ее люблю. Это умная девушка, которая по большей части получает знания из жизненного опыта. Ты тут отдохни, отоспись, а я вскоре вернусь.

Она нежно гладит дочь по голове, но Марыся вдруг вскакивает и набрасывает на себя зеленую докторскую униформу.

– Ты думаешь, что я останусь дома, когда там моя подруга мучится? Может, я и не могу ей помочь с точки зрения медицинских знаний, но в плане психологическом и чисто человеческом – наверняка. Когда болит, всегда лучше сжимать ладонь близкого и преданного тебе человека, которому ты не безразличен, а не только молить о морфине равнодушных докторов.

– Откуда ты знаешь? – улыбается Дорота, гордая тем, что дочь вправду начинает взрослеть, думать и чувствовать, как зрелый человек, а не балованный ребенок.

– Эта война многому меня научила, мама. – Марыся уже стоит в дверях и подгоняет мать взглядом. – Говорила же тебе.

Женщины быстро идут по сонной, будто вымершей больнице. Дорота отправляется в реанимацию, где видно какое-то движение. Оказывается, Айшу перенесли из реанимации в обычное родильное отделение, зато в отдельную палату.

– Зачем, черт возьми?! – Марыся нервничает, ругаясь при этом по-польски, а немного понимающая этот язык Зина подходит к ней и выпроваживает наружу.

– Нечего тут кричать и беситься, – говорит она, добродушно улыбаясь. – Доктора сделали все, что удалось, даже дали антибиотик и обезболивающее, хотя сама знаешь, как у нас с этим туго.

– Но почему…

– Атака, к нам вот-вот начнут свозить тяжелораненых. Хорошо, что вы доставили ее до этого. Через минуту здесь будет наплыв. Для девушки, которая находится в таком тяжелом состоянии, лучше лежать в тишине и спокойствии, а не в отделении, где такое движение, как в дворцовой приемной. Военные отважны только на поле битвы, а в больнице часто ревут, как животные, которых режут.

– Может, ты права, – соглашается с ней молодая горячая женщина, понимая, что врачи приняли правильное решение.

– Скажи мне только одно, Мириам, – после паузы спрашивает украинка. – Где это случилось? Ее спина всего лишь за неполные сутки начала гнить, и воспаление охватило весь организм.

– Взрыв был в сарае, значит, раны грязные, – поясняет Марыся. – А потом она упала спиной на утоптанную землю двора, на котором было немало помета животных. Мы старались ее обмыть, но знаешь, как бывает, когда близкий человек кричит и стонет от боли. Ты не делаешь это тщательно, потому что сочувствуешь и не хочешь причинять еще бо́льшую боль.

– Понимаю, – соглашается Зина, кивая в ответ. – Как будто в дерьмо попала, поэтому будет крайне тяжело! Остается только рассчитывать на ее крепкий организм. Я тут антибиотики стащила, – при этих словах она с таинственным видом прикладывает палец к губам и оглядывается вокруг, – но хватит всего на три дня. Должны помочь.