Читать книгу "Жизнь за трицератопса - Кир Булычев"

Разумеется, гостиница уже в первые дни была переполнена, спали в кабинете директора и бельевой, селились у дальних родственников и забытых знакомых. Доллар в Великом Гусляре быстро потерял привлекательность и шел ниже, чем в других пунктах державы… впрочем, недолго, потому что процесс распространения вируса «ностальджи» захватывал эмиграцию и вширь и вглубь. Например, в Гусляре за старухой фон Мейендорф появились несколько кадетов, покинувших Россию в конце Гражданской, и воспитанницы Ксенинского приюта десятых годов. Многие приезжали с родными – мужьями, женами, детьми, внуками, любовниками и любовницами, а то и просто с близкими друзьями. Город шумел, город забыл о сне, восстанавливались связи полувековой давности и выяснялись обиды периода военного коммунизма.

А в палаточном городке за музеем, у памятника землепроходцам обитали уже три сотни приезжих, которые не нашли родных и близких в Гусляре.

А вот следующий шаг вируса Минц не предугадал.

Его гениальность имела ограничения, и социальные последствия его открытий бывали трагичными.

Он полагал, что вирус будет поражать лишь выходцев из Великого Гусляра. Вирус же, начав с гуслярцев и исчерпав пищевые ресурсы, стал искать, шалун, в кого бы еще внедриться. И сообразил, что самая достойная среда обитания – эмигранты из Вологодской и Архангельской областей.

Так что через две недели началось нашествие бывших русских в тихую Вологду.

А там уже и до Котласа рукой подать…

Пока дело ограничивалось Великим Гусляром, это событие не привлекало внимания зарубежной и отечественной прессы.

Но на четвертый день в выпусках новостей проскользнуло сообщение о буме в авиасообщениях США – Россия. Билеты на самолеты достать невозможно, некоторые летят через Японию, зафрахтованы два океанских лайнера…

С каждым днем число сообщений росло, и тревога начала охватывать весь мир.

Но только к исходу второй недели человечество смогло осознать масштабы события, которое быстро приобретало форму вселенской катастрофы.

За три недели США покинули один миллион триста двадцать одна тысяча выходцев из России. Причем журналистам удалось установить эпицентр события: небольшой город Великий Гусляр Вологодской области в северной России, где обитает менее двадцати тысяч человек и куда заявились из США около семисот бывших эмигрантов, родственников этих эмигрантов и внуков эмигрантов.

Радостно отреагировали на возвращение русских в Россию все газеты и телестудии России. Они подсчитывали, сколько программистов, инженеров, врачей и спортсменов примчалось по неизвестной причине обратно на родину. Они брали интервью у трапа самолета у всемирно известных куртизанок, порнозвезд, певиц, кутюрье, кинорежиссеров-анималистов и альпинистов, политических деятелей и неуловимых бандитов.

И что удивительно: каждый из них рассказывал одно и то же.

Якобы он проснулся среди ночи от неукротимого желания вернуться на родину, которой приходится переживать трудные времена.

Он не мог ни о чем другом думать. Он бросил все дела, машину и виллу в Майами-Бич, не попрощался с директором студии или фирмы и встал в очередь за билетом до России.

Вскоре громадные пространства Соединенных Штатов обезлюдели.

В игорных домах и на военных предприятиях, в вычислительных центрах и на авиационных заводах остановилась работа. Со скандалом закрылось несколько публичных домов.

А по истечении месяца поветрие перекинулось через океан и принялось безумствовать в Германии и Великобритании.

Мир охватила тревожная уверенность в том, что переманивание миллионов людей происходит по приказу из Кремля. Кремлю был объявлен бойкот, и самолеты в Москву перестали летать.

Тем временем ученые в США обнаружили в крови людей русского происхождения, которых удалось перехватить на границе, неизвестный вирус, и стало ясно, что эти люди больны. Они больны ностальгией. Они хотят домой.

Государства мира обменивались с Москвой грозными нотами, но притом следует признать, что Кремль был растерян не менее, чем Вашингтон. Ведь одно дело стенать по поводу утечки умов и тел, но совсем другое – получить их обратно в большом избытке. Ведь всех надо кормить и трудоустраивать.

А где найдешь на всех институты, заводы и ночные клубы?

Эта правдивая и жуткая история идет к своему банальному завершению. И чтобы понять, почему конец ее будет банальным, следует вспомнить повесть известного советского писателя Михаила Булгакова «Роковые яйца». Вы ее еще не читали? Там по ошибке из яиц выводятся гигантские пресмыкающиеся, и ничто не может остановить их продвижения к Москве. Читатель живет в напряжении: какой же выход отыщет писатель Булгаков? А он говорит: тут на Москву навалился мороз, очень ранний в том году, и все рептилии и прочие гады на подползе к Москве замерзли.

Правда, потом Булгаков сам признавал, что финал повести неудачен.

Но слово было сказано, пример будущим поколениям писателей преподан.

И если вы ожидаете какого-то парадоксального решения, веселой или трагической авторской находки, я должен предупредить, что вы ее не дождетесь.

Все в жизни бывает проще, чем ожидаешь.

В тот самый день, когда нашествие единоплеменников на Россию было в полном разгаре, профессор Минц стоял в хвосте длинной очереди за молоком. Ведь магазины Гусляра, как вы сами понимаете, не справлялись, и в городе начались случаи нападения на огороды, хотя до дистрофии дело пока не дошло.

Минц в те дни, не обращая внимания на прибавление числа жителей в городе, занимался уже другой, вполне специальной математической проблемой, когда к нему, протиснувшись по улице, наполненной народом, приблизился Миша Стендаль.

– Лев Христофорович, – сказал он, – народ в ужасе. Из Москвы идут факсы. Что будем делать?

– Я сделал все, что положено сделать патриоту, – отрезал Минц. – Потерянные соотечественники возвратились. Теперь дайте им смысл в новой жизни, а то уедут.

– Как так уедут? – всполошился Стендаль. – Я ведь завтра в кино иду с Алиной и Энди.

– Кто такой еще Энди?

– Первый муж Алины, – ответил Миша. – Темнокожий боксер. Алина подает на развод, чтобы соединить свою судьбу с моей. Она уже провела последнюю ночь у моего небольшого телескопа.

– Ничего не выйдет, – сказал Минц. – Разве вы не знаете, что жизненный цикл у всей колонии популяции вируса сорок дней? А потом он исчезает. Полностью.

– И что же?

– А то, что у тебя четыре дня, чтобы завоевать сердце твоей Алины. А то улетит.

Минц отвернулся от Стендаля, потому что мысленно вновь погрузился в свои вычисления. Профессор свое сделал, невесту для Стендаля вытребовал, а побочные эффекты… на то они и побочные эффекты, чтобы о них забыть. Великим людям свойственна рассеянность.

Совершенно неожиданно, утром в пятницу, миллионы вернувшихся на родину граждан пробудились ото сна и от наваждения.