Читать книгу "Ксеноцид - Орсон Скотт Кард"

— Потому-то ты должен спорит не со мной.

— Именно с тобой. Без твоих знаний люди и pequeninos в конце концов, тем или иным образом, начнут друг с другом резню. У них просто не будет выбора. Если им не удастся усмирить десколаду, то либо она уничтожит всех людей, либо людям придется ее уничтожить, а при случае — и нас.

— Ее никогда не уничтожат, — заявила Квара.

— Потому что ты не позволишь им.

— Точно так же, как не позволю уничтожить и вас. Разумная жизнь — это разумная жизнь.

— Нет, — запротестовал Садовник. — С раменами ты можешь жить сама и позволить жить другим. Но с варельсе договориться невозможно. Остается лишь война.

— Ничего подобного, — воспротивилась Квара. И повторила все те аргументы, которые излагала в беседе с Миро.

Когда она закончила, в камере на мгновение повисла тишина.

— Неужто они все еще разговаривают? — шепнула Эля сидящим у мониторов ассистентам. Ответа Миро не услыхал; видимо кто-то просто кивнул.

— Квара, — прошептал Садовник.

— Я здесь, — ответила та. Тон аргументации исчез из ее голоса. Она не находила радости в собственных жестоких моральных принципах.

— Ты не потому отказываешься помочь, — заявил Садовник.

— Потому.

— Нет, ты бы помогла сразу, если бы не пришлось поддаться семье.

— Неправда! — воскликнула девушка.

И все же… Садовник попал в больную точку.

— Ты настолько уверена в собственной правоте, потому что они столь уверены, будто ты ошибаешься.

— Я права!

— Ты встречала кого-нибудь, не имеющего ни малейших сомнений, но при этом правого?

— Сомнения у меня имеются, — призналась Квара шепотом.

— Так послушайся этих сомнений, — попросил Садовник. Спаси мой народ. И свой.

— Какое у меня право выбирать между нами и десколадой?

— А кто тебе давал право принимать подобные решения?

— А я и не принимаю, — стала отрицать Квара. — Я удерживаюсь от принятия.

— Тебе известно, на что способна десколада. Тебе известно, что она сделает. Удерживаться от принятия решения — это тоже решение.

— Это не решение. Не действие.

— Если ты не пытаешься помешать убийству, которое легко можешь предупредить, разве не становишься убийцей сама?

— Ты хотел встретиться со мной только лишь из за этого? Еще одна особа, диктующая, что мне следует делать?

— У меня имеется на это право.

— Потому что решил сделаться мучеником и умереть?

— Я еще не потерял ума, — заметил Садовник.

— Правильно, ты доказал, что хотел. А теперь пускай сюда запустят десколаду и спасут тебя.

— Нет.

— Но почему? Ты настолько уверен в своей правоте?

— О своей жизни могу решать я сам. Я не такой как вы: не приговариваю других к смерти.

— Если погибнут люди, я погибну тоже, — напомнила ему Квара.

— А ты знаешь, почему я хочу умереть? — спросил Садовник.

— Почему же?

— Чтобы никогда уже не видеть, как люди и pequeninos убивают друг друга. Квара склонила голову.

— Ты и Грего… совершенно одно и то же, — сказал Садовник.

— Это ложь. — Слезы капали на стекло шлема скафандра.

— Вы оба не желаете кого-либо выслушать. Все знаете лучше всех. Но когда что-то заканчиваете, множество невинных уже мертвы.

Квара поднялась с места, как будто собиралась выйти.

— В таком случае — умирай, — сказала она. — Раз уж я и так убийца, так зачем мне плакать еще и над тобой?

Но она не сдвинулась с места. Ей не хочется уходить, подумал Миро.

— Скажи им, — шепнул Садовник.

Квара так сильно завертела головой в жесте отрицания, что слезы сорвались с ресниц и залили маску. Если не успокоится, то через пару секунд ничего не сможет видеть.

— Если ты расскажешь о том, что знаешь, все станут умнее. Если оставишь в тайне, каждый останется глупцом.

— Если я скажу, десколада погибнет!

— Да пусть гибнет! — крикнул Садовник.

Это усилие полностью исчерпало его. Инструменты на мгновение взбесились. Эля ворчала себе под нос, поочередно проверяя их.

— Тебе бы хотелось, чтобы я чувствовала это и по отношению тебя? — спросила Квара.

— Именно это ты и испытываешь по отношению ко мне, — шепнул Садовник. — Так пусть же гибнет.

— Нет, — не сдавалась девушка.

— Десколада прибыла и поработила мой народ. Что с того, разумная она или нет? Она тиран! Убийца! Если бы человек вел себя так, как десколада, даже ты признала бы, что его следует остановить. Даже если бы единственным методом было убийство. Почему же к чужой расе ты относишься более милостиво, чем к представителю собственной?

— Поскольку десколада не знает, что делает, — ответила на это Квара. — Она не понимает того, что мы разумны.

— Ей плевать на это. Кто бы там не создал ее и выслал сюда, ему было безразлично, разумны или нет те расы, которые будут порабощены или уничтожены вирусом. И ты хочешь, чтобы за подобное существо умирали твои и мои братья? Или же в тебе столько ненависти к собственной семье, что становишься на стороне чудовища, которым и является десколада?

Квара не отвечала. Она сползла на стул, стоящий у кровати Садовника. Pequenino протянул руку и прикоснулся к ее плечу. Скафандр не был настолько жестким, чтобы девушка не почувствовала слабый нажим его пальцев. — Что касается меня, то смерть меня не пугает, — заговорил он. — Может это по причине третьей жизни мы, pequeninos, не боимся смерти как вы, люди, живущие столь коротко. Но, хотя сам я и не обрету третьей жизни, получу такое бессмертие, какое случается и у вас. Мое имя сохранится в историях. Пускай даже и не будет у меня дерева, зато имя переживет. И мой поступок. Вы, люди, можете повторять, что я сделался мучеником без всякого повода… но мои братья понимают. Сохраняя до конца разум и способность размышлять, я показал им, что они те, какими есть. Помог доказать, что это не наши повелители сделали нас такими, и они не могут приказать нам перестать быть такими. Десколада заставляет нас делать многое, но она не овладела нами до самого корня. Где-то внутри имеется такое место, где скрывается наше истинное "я". Потому-то я и не боюсь смерти. Я буду жить вечно в каждом свободном pequenino.

— Зачем ты говоришь мне это сейчас, когда только я могу тебя слышать?

— Потому что лишь у тебя имеется власть уничтожить меня абсолютно. Одна лишь ты можешь сделать так, что моя смерть будет напрасной, что после меня вымрет весь мой народ, и не останется никого, чтобы помнить. Так почему бы мне не доверить своего завещания именно тебе? Это тебе решать, имеет ли оно хоть какое-то значение.