Читать книгу "Последняя из рода Тюдор - Филиппа Грегори"

Замок Гримсторп, Линкольншир.

Весна 1569 года

С трудом верится, но действительно наступила весна, земля вырвалась из зимнего плена, вдоль дорог побежали ручьи, и нас с кузиной Марией, королевой Шотландии, освобождают. Я стану свободна в то время года, которое всегда взывало ко мне пением птиц. Мария вернется в Шотландию и займет свой трон. Расследование потерпело крах, а Елизавета не может держать кузину в заточении без надлежащей причины. Она даже не собирается держать под арестом меня, а я не просила помощи у Филиппа II и королей-католиков. Кажется, Елизавета осознала весь ужас своих поступков, поняла, по какой тропе идет. Докажи она виновность Марии, ее пришлось бы казнить. Да и мое бесконечное заключение – чем не смертный приговор? Переменчивая, опасливая Елизавета прекращает жестоко подавлять своих наследников и отпускает нас в надежде на то, что и Мария в Эдинбурге, и я в далекой глуши будем беспокоить ее меньше, чем будучи в плену.

– Тебя отправляют к сэру Томасу Грешему, – сообщает бабушка. – Я буду скучать по тебе, моя дорогая, но меня радует то, что ты переедешь в Лондон и сможешь вернуться на прежнее место, если при дворе понадобится фрейлина.

– Она думает, я снова стану служить ей? – не веря своим ушам, спрашиваю я.

Кэтрин смеется.

– Станешь. Это лучший способ показать, что ты не представляешь для нее угрозы, что ты не соперница. Не забывай, ее собственная сестра заключила Елизавету под стражу, а затем вызвала ко двору. Она считает, что может проделать то же самое с тобой.

– Но меня ведь освободят?

– Конечно, освободят.

Я беру ее за руки.

– Никогда не забуду, что вы меня приняли.

– Пустяки. Помни, что я приняла еще и чертову обезьянку, – усмехается бабушка.

Грешем-Хаус, Бишопсгейт, Лондон.

Лето 1569 года

Я еду верхом в Лондон через богатейшие земли Англии. По каждую сторону тропы – свежескошенные луга, запах сена кружит голову. На холмах за полями овцы пасутся вместе со своими толстыми ягнятами под беспечным присмотром юных пастухов. На заливных лугах у реки щиплют густую траву коровы, и когда мы проезжаем мимо них вечером, то видим, как девочки несут ведра на коромысле и табуреты для доения.

Я так рада оказаться верхом на лошади – вот бы путешествие не заканчивалось! – но вскоре мы прибываем в Бишопсгейт, где стоит большой красивый дом, построенный сэром Томасом на деньги, что он заработал, давая советы моей семье, Тюдорам, как вести дела. Именно он предупредил королеву о необходимости отозвать плохие деньги и отчеканить хорошие, именно он жил в Антверпене и защищал интересы английских торговцев перед нашим главным партнером по продажам, именно он посоветовал построить огромный зал в Лондоне, где торговцы могли бы встречаться и обмениваться новостями, утверждать лицензии и монополии, а также приобретать долю в компаниях друг друга.

Мы останавливаемся у его солидного лондонского дома, размерами напоминающего дворец, слуги в ливреях распахивают двойные двери, впуская меня. Навстречу выходит только управляющий, он кланяется и предлагает отвести в мои покои.

– Где же сэр Томас? – спрашиваю я, снимая перчатки для верховой езды и отдавая их фрейлине. – И леди Грешем?

– Сэр Томас болен и лежит в постели, а леди Грешем ушла, – сообщает он, заметно смущенный их пренебрежением своими обязанностями и неуважением ко мне.

– Тогда ведите меня в мои комнаты и передайте леди Грешем, чтобы зашла, как только вернется, – резко говорю я.

Поднимаюсь за управляющим по огромной лестнице, мы проходим мимо нескольких больших двойных дверей и останавливаемся у одинарной в самом углу здания. Он открывает, я захожу. Это, конечно, не каморка, которую я терпела в Чекерс, но и не просторная комната, соответствующая грандиозному дому. Здесь лишь покои без приемного зала, и я буду жить явно не как принцесса со своим личным небольшим двором.

Далее – спальня с кроватью нормального размера и эркерным окном, выходящим на шумную улицу: можно следить на манер любопытной жены купца, как приходят и уходят торговцы сэра Томаса, как направляются служащие в счетные конторы.

– Нам сообщили, что вы тут ненадолго, – извиняющимся тоном отзывается управляющий. – Вас вызовут ко двору.

– Я догадываюсь, и это сойдет, если у вас нет ничего более подходящего, – холодным тоном говорю я. – Прошу, отведите мою фрейлину и горничных в их комнаты. Принесите вина, воды и чего-нибудь поесть. Накрыть можно снаружи, в моих покоях.

Он с поклоном выходит, а я осматриваюсь. Обстановка довольно милая – видит Бог, в тысячу раз лучше, чем в Тауэре, – здесь можно дожидаться вызова ко двору.

* * *

Самое прекрасное, что могло случиться со мной, наконец произошло – великое добро, предвестник будущего счастья. При мысли об этом хочется упасть на колени и благодарить Бога за милосердие. Мой супруг, мой любимый супруг Томас Киз пережил холод, голод и тесноту худшей тюрьмы Англии, и его отпустили. Я получаю известия в записке, написанной им самим, – это первое послание от Томаса с тех пор, как мы расстались, с момента нашего прощального поцелуя. Первое, что он когда-либо присылал мне. Знаю, он не очень грамотен и ему нелегко выражать свои мысли на письме, так что я особенно ценю этот обрывок бумаги с аккуратным почерком. Это лучше любого стихотворения, любой баллады, ведь это искренние слова честного мужчины, моего честного мужчины.

Меня отправляют в замок Сэндгейт в моем родном графстве Кент, где я некогда служил командиром. Это уютное пристанище, и я всем сердцем радуюсь освобождению. Каждый день молюсь, чтобы тебя тоже отпустили и чтобы ты захотела приехать ко мне. Моя любовь все так же сильна, как и в тот момент, когда я впервые увидел тебя маленькой десятилетней куколкой верхом на слишком большой лошади. Приезжай, как только сможешь, – я буду ждать. Ведь я всегда остаюсь твоим любящим и верным мужем.

Т.К.

Не могу заставить себя сжечь записку, хотя именно так я поступала со всеми остальными посланиями. Кладу листок внутрь французской Библии, принадлежавшей Катерине, на форзаце которой Нед Хартфорд записал даты рождения сыновей – моих племянников, – и смотрю на него изо дня в день.

* * *

Первым делом я пишу бабушке ко двору и прошу узнать у королевы, когда мне предстоит обслуживать ее.

На комнаты не жалуюсь, хотя у вас я была счастливее. К тому же сэр Томас почти ослеп, изучая свои счетные книги прибыли и убытков, хромает после давней травмы, а его супруга полна злобы. Это не самый жизнерадостный дом. Не хочу оставаться здесь дольше, чем придется. Они явно не желают меня видеть. Своих детей у них нет, и место это суровое, как и монетный двор, где сэр Томас проводит почти все время.

Пусть мне не нравится новое жилье, зато это смена обстановки и знак того, что я на пути к свободе. Тут мне повезло больше, чем Марии, которая все еще не вернулась в Шотландию, – брат отказался от обещания принять ее обратно, да и протестантские лорды ей не доверяют. Мария останется у моей тети Бесс в поместье Уингфилд-мэнор, пока ее возвращение не будет согласовано. Она живет в прекраснейшем доме с роскошным обслуживанием, но я ей не завидую. Это лишь временное пристанище, из его окон видна свобода, которую мы обе еще не совсем получили. Нам придется ждать очередной волны сострадания Елизаветы, а в море этих королевских чувств нечасто бывают приливы.