Читать книгу "Жизнь на грешной земле - Анатолий Иванов"

— Долгонько плыли, — произнес Савва Болдыря.

— Успели-таки, — воевода ткнул костылем в небо. — Измучились. — Князь потер спину. — Поясница замучила. Баньку бы… Страсть попариться люблю.

— Истопим, — улыбнулся Черкас Александров.

Меж тем причаливали другие струги.

— Матвей, веди казачков на разгрузку, — сказал Ермак.

Тот побежал к казакам. А Болховский сказал:

— А и стрельцы мои управятся. Венички — они легкие.

— Какие венички?

— Обычные, березовые…

Стрельцы уже несли на берег огромные связки веников.

Потом такие же связки понесли казаки. Несли и несли. Толпами шли от стругов пустые стрельцы с одними пищалями.

— Атаман! Никакого припасу съестного они не привезли…

— Как… не привезли?! — Ермак обернулся к Болоховскому.

— Так Строгановы сказали, что у вас тут склады лопаются…

— Да ты понимаешь, — Ермак яростно затряс Болховского за грудки, — что нам теперь всем грозит?

— Убери лапы! — взвизгнул Болховский. — Как смеешь?! Я — князь, а ты — мужик вонючий! Государю вот отпишу про тебя!

— Не успеешь! С голоду подохнешь!

И Ермак, отшвырнув воеводу, в ярости зашагал от пристани.

За покрытым толстым слоем изморози окном свистит метель.

Ермак меряет шагами комнату. У печки жмется воевода Болховский — отощавший, похудевший, недавно еще налитой жиром подбородок висит складками.

— Ну, сколько твоих стрельцов с цинги да с голоду пало?

— Близко к сотне уже, — виновато проскрипел воевода.

— Да казаков с полсотни. Из Кашлыка не выехать, не въехать. Кучум да зима заперли нас тут намертво. А зиме половина только. Теперь-то понял, что наделал твой Строганов?

Болховский, помрачнев, промолчал.

Воет метель, крутит снежные вихри между многочисленными сбитыми из жердей могильными крестами.

Мимо кладбища двигается кучка всадников во главе с Кольцом, гонит перед собой какого-то человека в татарской одежде…

…Иван Кольцо вталкивает его в комнату, где находятся Ермак с Болховским.

— Вот, под самую стену пришел. От бывшего Кучумова карачи, говорят, мимо татарских заслонов пробрался.

— Ну? — вскинул глаза Ермак.

— Мой хозяин кланяется вам. Вот знак его, чтоб вы верили мне.

Татарин подал золотой полумесяц на золотой цепочке. Ермак повертел в руках этот предмет.

— Черт его знает, что за знак.

— Я видел такие, — сказал Болховский. — Это знаки всяких больших татарских людей.

— Ну и с чем ты пришел?

— Мой хозяин помощи от непобедимого Ермака просит.

— Какой помощи?

— Из южных степей царевич Алей ведет на карачу большое войско. Без огненного боя моему хозяину не устоять. А потом Алей пойдет на Кашлык.

— А есть у этого твоего хозяина хлеб, мясо? — сверкнул голодными глазами Болховский.

— Хлеба нет, а мяса много, рыбы много. Собакам кормим.

— Собакам! — простонал Болховский.

— Ладно, ступай.

Кольцо выпустил татарина, сам остался. Помолчали.

— Черт его знает, что и думать, — проговорил Ермак. — С одной-то стороны… А ежели подвох?

— Да с осени ж еще карача этот завраждовал с Кучумом! — умоляюще произнес Болховский. — Мясо там, рыба…

— Может, и подвох, — задумчиво проговорил Иван Кольцо. — Но с другой-то стороны… Может, рискнем, а? Полсотни конников ты бы мне дал…

— Последние ж кони!

— А ежели Бог даст, разгоним с карачой Кучумово войско? Рискнем?!

— Без согласия круга не могу, — после некоторого раздумья проговорил Ермак. — Объяви — собрать круг!

Кольцо, пожав плечами, выходит.

Раздаются мерные удары большого барабана. Исхудавшие, хмурые казаки медленно и молча собираются на площади. Под барабанные удары Ермак выходит на середину круга, снимает шапку, кланяется на четыре стороны…

День был холодный, мела снежная поземка. Солнце уже садилось, окрашивая снега в кровавый цвет.

С площади небольшого минарета всматриваются в вечернюю мглу карача и Заворихин.

Вдали показалась из-за леса вереница всадников.

— Едут! — воскликнул Заворихин. — Их человек с полсотни.

— Кто их ведет? Ермак?! — с надеждой спросил карача. — Не вижу, погоди… Впереди атаман Кольцо вроде. Ух! — Заворихин в ярости стукнул кулаком по перилам, ограждающим площадку. — Ну, да и это добыча немалая.

Карача с приближенными встречал приезжих у открытых настежь дощатых ворот своего небольшого городка. Все были при оружии. Все низко склонились в поклоне и так стояли, пока Иван Кольцо не спешился с заиндевевшего коня.

— Это сам атаман Кольцо, — сказал татарин-проводник.

— Я приветствую славного атамана, — разогнулся карача.

И сделал приглашающий жест рукой:

— Прошу.

С площадки минарета за въезжающими наблюдал Заворихин.

— Прошу, — опять в поклоне откинул руку карача, приглашая в помещение, и вошел туда вслед за Иваном Кольцом.

Это была просторная прихожая следующего большого помещения. Через широко открытую дверь было видно, что оно устлано дорогими коврами и уставлено щедрыми яствами.

Прихожая быстро наполнилась казаками и татарами. Казаки были, как и татары, при одних саблях.

— В честь встречи я даю тебе, славный атаман, большой той. А где вино, там никакого оружия не надо.

Карача отстегнул свою саблю, бросил в угол.

То же самое сделали все татары. Сняв было свою саблю и Кольцо, но потом нахмурился, тревожно оглянулся.

У Карачи шевельнулись брови, он обиженно проговорил:

— Все твои люди, атаман, могут пировать с оружием. Прошу, — в третий раз согнулся карача, приглашая на пир.

…И вот пиршество в полном разгаре. По стенам горели жировики. Казаки привычно сидели по-татарски прямо на коврах, рядом валялись отстегнутые, мешавшие им сабли. Вино лилось рекой, красивые служанки ходили меж пирующих, подливали им из длинногорлых кувшинов. Пьяненькие казаки начали пощипывать служанок, то и дело слышался женский визг и хохот.

Слуги оттаскивают захмелевших татар.

— Если атаман позволит, я каждому дам по наложнице, — сказал карача, сидящий рядом с Кольцом.

— Не-е, мы не баловаться прибыли.

— Дык что же не погреться об бабу, атаман?