Читать книгу "Настанет день - Деннис Лихэйн"

— Ты произнес это слово в моем доме?

Джо знал, что лучше не отвечать.

— Я тебя кормил, я тебя одевал, я отдал тебя в хорошую школу, и теперь ты здесь разговариваешь так, словно вырос на помойке? — Он стукнул его о стену. — Мне надо бы вырезать тебе язык.

— Папа, — проговорил Коннор. — Папа.

— В доме твоей матери?

— Папа, — повторил Коннор.

Отец дернул головой, сверля Джо красными глазами. Он выпустил одно плечо Джо и схватил его за горло.

— Господи, папа.

Отец поднял Джо выше, и тому пришлось смотреть на побагровевшее лицо сверху вниз.

— Ты до конца жизни будешь отмывать рот хозяйственным мылом, — пообещал отец, — но сначала уясни себе одну вещь, Джозеф. Я привел тебя в этот мир, и я, черт побери, могу тебя из него увести. Скажи «да, сэр».

Трудно говорить, когда сжимают рукой горло, но Джо выдавил из себя:

— Да, сэр.

Коннор потянулся к отцовскому плечу, но потом замер, рука его повисла в воздухе. Глядя отцу в глаза, Джо знал: тот ощущает руку за спиной, и Джо взмолился, чтобы Коннор отступил назад. Неизвестно, что учудит отец, когда на его плечо опустится эта рука.

Коннор опустил руку. Не на плечо отца. Он сунул ее в карман и сделал шаг назад.

Отец прищурился, сильно втянул воздух носом.

— А ты, — проговорил отец, оборачиваясь через плечо к Коннору, — избавь меня от своей болтовни об измене, которая якобы таится в моем управлении полиции. Избавь раз и навсегда. Раз и навсегда. Я понятно выражаюсь?

— Да, сэр. — Коннор смотрел на свои ботинки.

— Тоже мне… юрист. — Он снова повернулся к Джо: — Как дыхание, мой мальчик?

Джо почувствовал, как по лицу у него полились слезы, и прохрипел:

— Отлично, сэр.

Наконец отец приопустил его, и они снова оказались лицом к лицу.

— Если ты еще раз употребишь грубое слово в моем доме, тебе это так легко не сойдет с рук. В следующий раз так легко не отделаешься, Джозеф. Ты хорошо меня понял, сынок?

— Да, сэр.

Отец поднял руку, сжал пальцы, и Джо увидел кулак в шести дюймах от лица. Отец дал ему полюбоваться на кольцо, на поблекшие белые шрамы, на изуродованную костяшку. Потом кивнул и позволил ему сползти на пол.

— Меня тошнит от вас обоих, — произнес он.

Взял бутылку и, зажав ее под мышкой, вышел.

Во рту у Джо оставался вкус бурого мыла, а задница еще ныла от хладнокровной порки (которую ему устроил отец, вернувшись из своего кабинета через полчаса), когда он вылез из окна своей спальни с кое-какой одежкой в наволочке и двинулся прочь, в южнобостонскую тьму. Было тепло, и он чувствовал запах океана; фонари светились тускло-желтым светом. Он никогда так поздно не ходил по улице один. Стояла такая тишина, что Джо слышал собственные шаги и представлял себе, что их отголоски — тоже живые существа, которые тоже улизнули из родительского дома.

— Что значит — исчез? — спросил Дэнни. — Сколько его уже нет?

— Со вчерашнего вечера, — сказал отец. — Удрал… Не знаю во сколько.

Когда Дэнни возвращался к себе, отец ждал его на крыльце. Сначала Дэнни заметил, что отец похудел, а потом — что волосы у него седые.

— Ты больше не появляешься в своем участке?

— У меня сейчас толком нет участка, папа. Кёртис запихивает меня в каждую дыру, где кто-то бастует. Я провел день в Молдене.

— У сапожников?

Дэнни кивнул.

Коглин-старший печально улыбнулся:

— Интересно, есть ли еще места, где не бастуют?

— У тебя ведь нет оснований думать, что его похитили или что-нибудь в этом роде, — проговорил Дэнни.

— Нет-нет.

— Значит, у него были причины убежать.

Отец пожал плечами:

— Видимо, были. В его представлении.

Дэнни поставил ногу на ступеньку и расстегнул китель. Он парился в нем весь день.

— Не высек ли ты его?

Отец снизу вверх посмотрел на сына, щурясь на заходящее солнце:

— Тебя я сек, и ты вырос вполне ничего.

Дэнни ждал.

— Готов признать, я немного погорячился.

— А что он натворил?

— Посмел сказать «жопа».

— При маме?

Отец покачал головой:

— При мне.

Дэнни тоже покачал головой:

— Это обычное слово, папа.

— Грубое слово, Эйден. Уличное, бедняцкое. Человек строит свой дом как святилище, и никто, черт побери, не хочет, чтобы в его святилище тащили уличные нравы.

Дэнни вздохнул.

— Я знаю, твой брат где-то здесь, на этих улицах. Я бросил на это дело своих ребят, но летом, видишь ли, на улице много мальчишек, их трудно отличить одного от другого.

— А зачем было приходить ко мне?

— Ты, черт побери, знаешь зачем, — сказал отец. — Парень тебя боготворит. Я подозреваю, что он мог явиться сюда.

Дэнни покачал головой:

— Если и приходил, меня не было. Я работал семьдесят два часа подряд. Только что освободился.

— А если она?..

— Кто?

— Сам знаешь кто.

— Назови имя.

— Не будь ребенком.

— Назови имя.

— Нора! Доволен? Нора его видела?

— Пойдем спросим у нее.

Отец окаменел и не шевельнулся, пока Дэнни поднимался по ступенькам и шагал к двери подъезда. Он повернул ключ в замке и оглянулся на своего старика:

— Мы собираемся найти Джо или как?

Отец, сидевший на ступеньке, встал, отряхнул брюки. Повернулся к нему, держа под мышкой свою капитанскую фуражку.

— Это ничего не меняет в наших отношениях, — заявил он.

— Страшно и подумать.

Дэнни толкнул дверь в вестибюль. Ступеньки были прямо-таки липкие от жары, и, пока они медленно взбирались по ним наверх, Дэнни чувствовал, что мог бы запросто улечься на одну из ступенек и немного подремать после трех суток непрерывного патрулирования.

— Финч с тобой выходил на связь? — спросил он.

— Иногда. Он вернулся в Вашингтон.

— Ты ему сказал, что я видел Тессу?

— Упомянул. Мне показалось, он не очень-то заинтересовался. Ему нужен Галлеани, а у старого макаронника хватает ума натаскивать своих щенят здесь, а потом посылать за пределы штата, где они и творят свои главные безобразия.