Читать книгу "Следы на песке - Джудит Леннокс"

— Так у тебя поэтому такой счастливый вид? Потому что магазин тебя больше не связывает?

Фейт встала и подошла к окну. Из коробки со старыми украшениями, лежащей на подоконнике, она вынула нить бус венецианского стекла. Она помнила, как эти бусы обвивали шею Поппи.

— Не совсем, — проговорила она. — Оливер получил телеграмму от Гая. Он возвращается домой.

— Когда?

— Точно не известно. Но скоро. Он не поедет обратно в Африку, поскольку нездоров. Он возвращается насовсем, Николь.

— И?.. — прошептала Николь.

— И он приедет ко мне. — Она неуверенно улыбнулась. — Он попросил Оливера передать мне, что приедет. У него для меня подарок.

— Какой подарок?

— Не представляю. Даже не догадываюсь.

«Приезд Гая — сам по себе подарок», — подумала Фейт. Обхватив себя за плечи, она смотрела туда, где умирающее солнце бросало радужные отблески на мокрую траву.

— Он знает, где тебя найти?

— Думаю, да. — Фейт вспомнила ту комнату, где они обнимались на полу, а их тела покрывались пятнами пыли и солнца. — Гай всегда умел находить дорогу, разве не так, Николь?

Вечером они разожгли костер. Сначала они намеревались сделать это на заднем дворе, но потом Николь сказала:

— На берегу, Фейт, на берегу. Я понимаю, что это не папин день рождения, но мы должны пойти на берег.

Они набрали выброшенных волнами на гальку сухих веток, разожгли огонь и вывалили сверху груду старых писем, изношенной одежды, обломков мебели, вытершихся одеял. Фейт казалось, что каждая искорка, пляшущая в небе, уносит с собой воспоминания. На этой табуретке со сломанной ножкой Поппи сидела на кухне и чистила картошку, этот обтрепавшийся галстук Фейт сама когда-то купила Ральфу в Бордо. Пламя поглощало память и улетало огненными блестками в чернильное небо. Николь, в побитой молью норковой шубке, стояла рядом. Волны плескались о берег. Николь взяла ее под руку, и Фейт подумала: «Правила Мальгрейвов: держаться вместе во что бы то ни стало». Слезы, скатывающиеся по лицам сестер, сверкали, как капли золота.

Гай вышел из самолета и зашагал по бетонному полю Лондонского аэропорта. Несмотря на холод английской весны, он чувствовал себя наверху блаженства. Утренний туман струился по крышам, окрашивая их в серебристый цвет; бледный диск солнца был скрыт в облаках. Гай сунул руки поглубже в карманы пальто, наполнил легкие холодным воздухом и почти опьянел от радости, что вернулся домой.

Такси доставило его в центр Лондона. Гай поселился в гостинице, бросил багаж и поехал на метро в Сохо. В приподнятом состоянии духа он повернул за угол, на Тейт-стрит, прошел мимо тотализатора, сомнительного книжного магазинчика, мимо джаз-клуба. Сейчас он увидит «Холли-Блю»… Кругом гудели машины, толкались пешеходы. Но для Гая история сделала петлю, время пробежало по загадочному листу Мебиуса, вернув его в 1940 год, к бомбежкам. Крыша дома, где когда-то жила Фейт, исчезла. Здание было пустым, голым, необитаемым. Стекол в оконных проемах не было, и старые занавески, серые от сажи, хлопали на ветру. На пустыре рядом с домом лежали горы черепицы и кирпичей. Гаю показалось, что он снова слышит рев бомбардировщиков над головой.

Он обошел магазин кругом. Шум оглушал: молотки стучали по балкам, черепица с шумом сыпалась вниз. Гай прокричал свой вопрос рабочему, примостившемуся на неровном краю кирпичной стены.

— Не знаю, приятель! — прокричал в ответ мужчина. — Мы начали работать неделю назад.

После того как Гай нашел в Дар-эс-Саламе Джейка Мальгрейва, он часто рисовал в воображении одну и ту же картину: он возвращается в Лондон, идет в магазин, видит Фейт. Он сообщает ей, что ее брат жив — это и есть его подарок, — и затем все устраивается чудесным и замечательным образом. Но ничего не получилось. «Холли-Блю» больше нет. Фейт уже не живет в квартире над магазином. И он не знает, где найти ее.

Несмотря на прохладную погоду, его вдруг бросило в жар. «Только не сейчас», — сердито сказал себе Гай и зашел в первое попавшееся кафе. Он заказал чай, какую-то еду и проглотил полдюжины таблеток. Он не понял, что подействовало — еда или лекарство, но спустя некоторое время решимость, которая поддерживала его во время болезни и на протяжении долгого перелета из Африки, начала возвращаться. Он вспомнил о Ральфе. Ральф должен знать, что случилось и где Фейт. Выйдя из кафе, Гай направился на вокзал Ливерпул-стрит. В поезде он задремал и проснулся в Норидже, как раз вовремя, чтобы сделать пересадку на боковую ветку, идущую в Холт. Начал моросить мелкий шелковистый дождик. Выйдя в Холте, Гай поискал такси, но не нашел. Увидев автобус, он, крича на бегу кондуктору, бросился через дорогу.

Автобус дребезжал и трясся полчаса. Наконец Гай вышел у треугольной лужайки на развилке, где когда-то, много лет назад, он встречался с Фейт. Шагая по узкой дороге, идущей мимо соляного болота, он вдруг, непонятно почему, вспомнил Африку. Шуршание камышей напомнило ему шелест высокой травы; от пронзительного крика морской птицы по коже побежали мурашки.

Гай никогда прежде не был в коттедже, где жил Ральф. Он едва не пропустил нужное место — узкий просвет в ивовом кустарнике, от которого начиналась тропинка. Колючки цеплялись за одежду, ботинки скользили по грязи. Мокрая трава обматывалась вокруг лодыжек. Дойдя до калитки, Гай увидел название: «Херонсмид», написанное на верхней стойке. И почувствовал, что опять оказался в тупике. Неухоженный сад, ни белья на веревке, ни дымка из печной трубы. Коттедж казался необитаемым.

Гай забарабанил кулаком в дверь и прислушался. Возможно, Ральф стал плохо слышать, или же у него болят суставы и он с трудом двигается. Гай попытался прикинуть, сколько лет должно быть Ральфу. Получалось, что уже за семьдесят. Гай был ошеломлен.

Обойдя вокруг, он обнаружил, что дверь черного хода не заперта. Он толкнул ее и вошел. Печь была холодной, на полках не стояли банки, в сушилке не было тарелок. Все указывало на то, что здесь никто не живет.

И «Холли-Блю», и Херонсмид — опустевшие и покинутые. Чем вызваны такие перемены? Приподнятое настроение, которое сопровождало возвращение в Англию, исчезло, и Гай с внезапным страхом представил, что отец и дочь предпочли вернуться к цыганскому образу жизни и снова уехали за границу. «Джейк ошибся, — подумал Гай, — я приехал слишком поздно. Я ожидал, что за время моего отсутствия ничего не изменится, но все оказалось не так. Все стало другим. Поздно, слишком поздно».

Но, пока он шел от опустевшего дома, ему пришло в голову другое объяснение. Выйдя с тропинки на дорогу, Гай огляделся, чтобы сориентироваться. Увидев узкий шпиль, он направился к церкви.

Там, на кладбище, он и нашел их. Ральф и Поппи снова были вместе. Гай сел на скамью и закрыл лицо руками. Слезы просачивались сквозь пальцы. Он вспомнил, как стоял на обочине дороги неподалеку от Бордо, вытянув руку, без копейки денег и без паспорта в чужой стране. Вспомнил, как Ральф остановил свой старый разбитый «ситроен» и предложил подвезти. А потом сразу же выведал, в чем состоит затруднение Гая, а заодно выведал почти всю историю его жизни и настоял на поездке в Ла-Руйи. А в Ла-Руйи Гай встретил Поппи. И Фейт.