Читать книгу "Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы - Яцек Комуда"

Аббат взглянул на бумаги. Просматривал их в молчании. Из-за плотно запертых ставен доносился скулеж рассерженного вихря, шум моря напоминал шипение тысячи разъяренных змей, время от времени ему вторил глухой гром. Вийон почти чувствовал, как скалы, на которых возведен был монастырь, шатались от напора адской бури.

Яков де Монтей молча прочел стихи Гиссо. Сложил руки, словно для молитвы.

– Что… мне делать с этим, брат Франсуа? Это страшно… Я ничего не знал. Никто мне ничего не сказал.

– Все станет ясно, когда я расскажу вам, с каким заданием на самом деле прислал меня сюда его преосвященство епископ Нанта. – Вийон рисковал, но, по сути, терять-то ему было нечего. К тому же аббат казался человеком, достойным доверия. – Он приказал мне ни больше, ни меньше – отыскать в вашем монастыре останки некоего Гаспара де Бриквеля, известного под орденским именем Фаустин. Это был любовник епископа, который никогда так и не смог соединиться со своим мастером. Не смог, потому что был жестоко и подло убит в Мон-Сен-Морис! Моя миссия по переписыванию имен монахов была только поводом.

– И что же дальше? – прошептал аббат. – Как все это исправить?

– Прежде всего вы должны, господин, расспросить ваших монахов, кто еще замешан в этом убийстве. Может, наказание виновного усмирит гнев моря, или душа Фаустина найдет покой.

Аббат некоторое время горячо и беззвучно молился. Вийон терпеливо ждал.

– Хорошо, – сказал аббат. – Через минуту начинается вечерня. Я созову всех монахов в церковь и произнесу речь, обращаясь к их разуму. Потребую, чтобы они открыли все, что знают, или чтобы выдали виновных. Пусть бьют в колокол! Пойдемте!

7. Вечерня

Звук колокола созвал всех монахов в церковь. Они собрались в нефе, где гулял ветер, а сквозь разрушенное северное крыло трансепта залетал дождь – доставая почти до хоров, где возвышался аббат.

Стояли они плотно, плечом к плечу, покорно склоняя отмеченные тонзурами головы. Свечей не зажигали, так как ветер, врывающийся сквозь дыры и щели, тут же гасил все огни. Поэтому быстро зажгли несколько фонарей, но они не разогнали тьмы, задавленные мрачной глыбой церковного нефа.

Яков де Монтей спокойно подождал, пока все монахи обнажат головы, пока утихнет шум разговоров и перешептывания, а все взоры обратятся к нему. Гроза набирала силу. Ветер гнал с моря дождь и молнии, огромные волны бились о скалы с такой силой, что даже фундамент монастыря содрогался. Вийону, который то и дело поглядывал в сторону обрыва за разрушенным трансептом, казалось, что разыгравшееся море вот-вот ворвется внутрь церкви, тем более что время от времени он замечал взлетающие кверху брызги соленой воды, когда волны ударяли в основание клифа.

– Мои милые братья! – сказал аббат. – Милейшие мои агнцы. Верные слуги Господа и нашего монастыря. Прежде чем мы проведем вечернюю мессу, я хочу созвать чрезвычайный Капитул Вины, так как только что узнал, что в этом святом месте случилось дело неслыханное и взывающее к небу о мести, то, из-за которого, возможно, и пал на нас гнев Божий. Ведь неисповедимы пути Провидения, а Господь, испытывая нас, словно Иова, требует признания грехов и покаяния.

– …Я обладаю доказательствами того, что в нашем аббатстве было совершено преступление. Виновен в нем мой предшественник, Бенедикт Гиссо, да смилостивится Господь над его грешной душой: он, воспылав грешной страстью, приказал убить брата Фаустина. Кровь убитого запятнала весь монастырь и все наше сообщество, тем паче что у меня есть основания полагать, что замешано в это было куда больше людей. Поэтому во имя Господа нашего Иисуса Христа я хочу, чтобы вы открыли мне все, что знаете об этом деле. А если есть меж вами виновные или скрывающие что-то, то пусть выступят вперед и признаются в своих грехах, и им будет назначено искупление и, возможно, они получат прощение. Давайте, братья, отворите сердца пред своим аббатом. Кто виновен – пусть выйдет вперед.

Установилась тишина. Ветер бушевал вокруг церкви, море с глухим гробовым стуком билось в берег. Когда церковь содрогнулась, затряслась, все вздрогнули, а потом до них донесся отдаленный гул обрушившихся вниз скал. Море же становилось все ближе.

Никто не пошевелился. Ни один из монахов не вышел вперед.

– Вы и правда скрываете некую тайну, – сказал Вийон негромко, водя взглядом по лицам старцев. – Отчего я не вижу среди вас ни одного молодого лица? Где новиции[200]? Где постуланты[201]? Кто из вас виновен в смерти Фаустина?

Вдруг один из монахов вздрогнул. Бородатый седовласый старец выступил из толпы. Медленно прошел в сторону хоров, остановился перед лестницей и преклонил колени, словно придавленный тяжестью злых деяний. Это был келарь, монастырский управляющий.

Вслед за ним поднялся худой монах с сединой в бороде и лысым черепом. Встал на колени перед приором и перекрестился трясущимися руками. Камерарий.

А потом присоединились к ним и другие. Некоторые шли горбясь, склонившись, другие ползли на коленях, с четками в руках. Одни всхлипывали, у других выражение лица было как у собаки, о спину которой только что кто-то сломал палку. Выходили по очереди: согласно монастырским своим должностям: кантор, канцелярий, пономарь, инфирмарий, ялмужник, привратник, официалы, а в самом конце – сгрудившаяся, словно перепуганные овцы, серая толпа рядовых монахов.

Весь конвент, все собрание, весь монастырь собрался вокруг аббата и Вийона. Их окружало тесное кольцо бледных лиц и выбритых голов.

– Все? – прошептал побледневший аббат. – Вы все… виновны? В смерти Фаустина?

– Это было дьявольское семя, отче! – прохрипел келарь. – Он околдовал старого, бедного отца Гиссо, смущал наши умы и возбуждал дьявольское желание. А потом ушел от него прямо в объятия епископа.

– Что вы с ним сделали?

– Бросили в море в гробу, оплетенном цепью, – ответил монах. – Попал он туда, где ему самое место, потому что, как говорит наш патрон святой Бенедикт, каждому дается по нужде его. Бросили мы его туда, где была Затопленная крипта. Заперев живым в гробу, опутанном цепями, чтобы он не сумел выйти. Попал он туда, где пребывает Проклятый и ангелы его. На самое дно!

– Пришли ли вы молить о прощении?

– Мы пришли упокоить нашу тайну рядом с телом Фаустина.

Монахи встали – все как один. Вийон и аббат оказались вдруг в центре бури, что была куда опасней, чем та гроза, что безумствовала вокруг монастыря. Та несла молнии, ветер и дождь, эта же состояла из воздетых и падающих рук монахов, их решительных, бледных лиц и тел, покрытых черными рясами.