Читать книгу "Мушкетер и фея - Владислав Крапивин"

Бывало, что луна пыталась спрятаться в такелажной паутине парусников. Тогда парусники казались таинственными, словно только что пришли из призрачных стран.

На парусниках, на сейнерах и на проходящих посреди Невы катерах мерцали редкие ненужные огоньки.

И сам воздух мерцал…

Позже Симка прочитал у одного замечательного писателя, что в воздухе северных белых ночей порой появляется слюдяной блеск. И обрадовался верности таких слов. Потому что тем ленинградским летом, еще не зная этой книжки, он сам сделал такое открытие. Казалось, что в воздухе рассыпаны мириады микроскопических слюдяных чешуек, которые отражают бледное сияние ночи.

…За год до этого Симка разобрал сломанный электрический утюг. Его выбросила в мусорную кучу жена дяди Миши (который, «лентяй окаянный, не может починить эту рухлядь, только и знает сидеть с журналами да коту брюхо чесать»). Симка утюг подобрал и развинтил, чтобы понять, как он устроен внутри.

Самым интересным оказались пластины слюды (называются «изоляция»). Они были вырезаны по форме утюга. Гибкие, с перламутровым блеском, с розоватой и голубоватой прозрачностью. Симка смотрел сквозь них на солнце, оно превращалось в небывалую звезду с тысячей радужных лучей. Почти сразу Симка сделал открытие: слюда расслаивается на тонкие листики, затем еще, еще. Бесконечно. Самые тончайшие невесомые пластинки были совершенно прозрачны и шевелились от слабого дыхания, даже от взгляда. И ломались от любого касания. Превращались во взлетающие чешуйки.

Симка растер в ладонях несколько слюдяных пластинок и дунул на невесомую грудку искрящейся пыли. И воздух перед Симкой замерцал, будто в самом воздухе этом рождался тонкий солнечный свет.

Симка растер новую порцию слюды и дунул снова. И снова, снова… Солнечное мерцание повисло над пыльным двором, над Симкой, и он, Симка, был творцом этого чуда. Симка радостно вздохнул и вытер о коленки слюдяную пыль, прилипшую к вспотевшим ладоням. И после оказалось, что коленки его тоже мерцают слюдяным блеском, словно два шарика из серовато-коричневого гранита (ведь в граните немало вкраплений слюды). Симка с тайной гордостью поглядывал на этот блеск целую неделю — пока очередной раз не побывал с дядей Мишей в городской бане…

В воздухе белой ночи тоже было слюдяное мерцание, только более мягкое, чем при солнце. Более таинственное и «нездешнее». Возможно, так поблескивает воздух в стране за волшебной дверью.

Это волшебство и стало однажды причиной Симкиного ночного приключения.

В тот день они гуляли особенно много. Без всяких там музеев и знаменитых мест. Просто по городу. Выбирали улицы наугад, пересекали мостики над узкими каналами с травянистыми берегами, отдыхали в скверах на скамейках у статуй и фонтанчиков, заходили в кафе с мороженым, разглядывали фасады обшарпанных, но красивых домов в тихих переулках. Тетя Нора была веселая. Много рассказывала о довоенном Ленинграде, куда они не раз приезжали с братом…

Под вечер Симка умотался так, что ноги отваливались. И тетя Нора сказала:

— У меня такое предложение. Вернее, просьба… Мне надо побывать у одной знакомой. Я узнала, что к ней приехала моя дальняя родственница из Воронежа, троюродная сестра. Будет чисто дамский разговор, для мальчика совсем не интересный. Может быть, ты отдохнешь дома один, почитаешь? Раиса Валерьевна покормит тебя ужином, я договорюсь…

Нельзя сказать, что предложение обрадовало Симку. Но, с другой стороны, не капризничать же! Тетя Нора и так вон сколько с ним возится, имеет она право отдохнуть с подругами… Оставаться один Симка не опасался, Раиса Валерьевна рядом, в соседней комнате. А чтобы вечер не был скучным, есть книжка с заманчивым названием «Архипелаг исчезающих островов». Сегодня купили на книжном лотке у Летнего сада…

И все же Симка сказал:

— Ладно… только…

— Что? — сразу встревожилась Нора Аркадьевна.

— Только можно я без вас схожу на набережную? Где парусники. Посмотрю немного и вернусь…

Как ни гудели ноги, а вечер без кораблей был бы каким-то неполным. Ненастоящим.

— Н-ну… если ты обещаешь, что это недолго и больше никуда…

Симка тут же легкомысленно пообещал.

В первые дни представить такое было невозможно — чтобы тетя Нора куда-то отпустила его одного. Но время шло, Симка привыкал к городу. Он уже не раз бегал за хлебом и молоком в ближние магазины, изучил окрестные улицы, уверял, что не заблудится в центре и в случае чего самостоятельно доберется до дома.

А набережная-то совсем рядом, в двух кварталах!

— Я полагаюсь на твою сознательность, — увесисто проговорила тетя Нора. — К десяти часам ты должен быть дома. А я вернусь не позже одиннадцати…

Оба они были уверены, что так и получится.

ПАРУСНО-МОТОРНАЯ ШХУНА «ЛИСЯНСКИЙ»

Тетя Нора ушла около восьми часов. Симка сперва читал, устроившись на диване, потом решил, что пора и ему. Будильник показывал половину десятого. На его никелированной шапочке горел вечерний солнечный блик. Симка решил: десять минут (а то и быстрее!) до набережной, столько же обратно, и десять минут там — чтобы очередной раз полюбоваться на парусники. В двадцать два ноль-ноль он, как и обещал, будет дома.

Так все сперва и шло. Симка постоял, навалившись на решетку и ласково поглаживая глазами путаницу снастей. Потом решил, что прошло всего три-четыре минуты, есть время пройтись еще вдоль вереницы сейнеров и оказаться поближе к концу набережной. Оттуда он полюбуется атомным ледоколом и вприпрыжку припустит домой. В конце концов, если и задержится на несколько минут, что страшного? Тетя Нора вернется все равно лишь к одиннадцати.

Симке показалось, что набережную Лейтенанта Шмидта он прошел всего за минуту. Правда, при этом он постоял у памятника Крузенштерну, поразглядывал каждый сейнер, но такое занятие отнимало всего несколько секунд. Странно только, что солнце успело уйти за дома и свет обычного вечера стал незаметно перетекать в свет белой ночи. Но эта странность лишь на секунду зацепилась в Симкиной голове. Все вокруг было таким ласковым и завораживающим, что не оставляло места для тревоги.

Симка понимал, что если пойдет по набережной обратно, то может изрядно задержаться у парусников. И, чтобы избавить себя от соблазна, выбрал другой путь. Он уже неплохо разбирался в здешних улицах. Решил, что, повернувшись спиной к реке, прошагает пару кварталов и окажется на Большом проспекте Васильевского острова, который тянулся параллельно набережной Лейтенанта Шмидта. По нему и вернется к Линии, на которой стоит его дом.

Так и сделал, вышел на проспект. Посмотрел направо, а потом… налево. Он помнил, что проспект выходит своим дальним концом прямо к Финскому заливу. Симка плавал по заливу на пассажирском катере в Петродворец, но в городе на его берегу (а это ведь морской берег!) не бывал.

Интересно, как выглядит морская гладь в свете белой ночи?