Читать книгу "Одна жизнь – два мира - Нина Алексеева"

После работы я зашла в летнюю кухню во дворе погреться, так как в доме всегда было холодно. Петька-повар, бывший инструктор стадиона АМО, среднего роста, простой веселый парень, готовил ужин для той части политуправления Южного фронта, которая заняла половину этого дома.

Смахнув пыль с ящика с консервами, он усадил меня поближе к раскаленной докрасна плите. Чурки горели с гуденьем.

— Что это у тебя за дрова?

— Кто их знает, ребята притащили.

Глянув в угол, я увидела, что это полы заводских цехов. Они были пропитаны маслом и горели как факел.

— Ты знает, чем ты топишь?

— Да мне все равно, надо же начальству готовить, а топки нет.

В эти дни горело все, что только могло гореть. Люди ломали и жгли все, что под руку попало.

В этом доме был один-единственный обеденный стол в нашей комнате, вечерами военные с удовольствием собирались здесь, обычно извиняясь перед мамой за беспокойство.

Надо ли было извиняться перед мамой? Она со слезами на глазах вспоминала своего единственного сына, ушедшего в первые дни войны добровольно в армию. И сейчас он был сброшен в партизанские отряды, боровшиеся в тылу врага на далеких подступах к Ленинграду. Как бы она была счастлива и благодарна, если бы и там, в засыпанных снегом лесах, в окружении вражьих полчищ нашлась женщина, которая ласковым материнским словом согрела бы сердце ее сына. В это время она была всем чуткой и заботливой матерью.

Война крепко сплотила всю эту группу военных. Они все были дружны, как одна семья, как родные братья, и с полуслова понимали друг друга. С глубокой горечью вспоминали, как оставляли Кривой Рог. Как те счастливчики, которым удавалось вовремя получить в бою боеприпасы (надо было быть счастливчиком, чтобы обеспечить себя в бою оружием — тоже один из парадоксов военного времени), бились до последнего снаряда, до последнего патрона и показывали образцы доблести и мужества.

Выпьем за героев женщин!

Все сидели, понурив головы, эти воспоминания жгли им сердце.

Их было пятнадцать замечательных, отважных молодых красавцев, готовых с честью сложить свои головы за родину. Все они, за малым исключением, были отцами семейств. Где скитаются сейчас их семьи, мало кто из них знал. Вихрь войны разогнал всех по свету, и они, только грустно вздыхая, показывали фотографии жен и детей.

Мои дети были у них любимцами, каждому хотелось взять их на руки, услышать детский лепет, пробуждавший в них массу чувств и желание бороться, чтобы скорее разбить врага, отвоевав себе право снова увидеть своих собственных детей. Но до сих пор они ни разу еще не ощутили сладости победы, им приходилось только отбиваться и поспешно отступать.

Виктор получил письмо из Сталинграда от жены, она писала, что после эвакуации в Сталинград у них родилась дочь. Это был их третий ребенок.

Вскоре он весело объявил всем, что едет в командировку в Сталинград.

— Я уже сейчас начинаю волноваться, ведь прошло столько времени, как я не видел семью, сколько раз за это время меня могли убить?.. Я даже не знал, где они, и вдруг увижу жену, детей, да еще нового члена семьи.

— Виктор Павлович, вы едете поездом или на машине?

— Кажется, на машине, а что?

— Да ничего особенного, а вот просто удобно, прихватите с собой немного продуктов. У жены грудной ребенок, ее подкормить не мешает, да и детишки рады будут гостинцам, — посоветовала я.

Он нахмурился:

— Нина Ивановна, что вы, я знаю…

— Собственно, как хотите, это ведь я так, по-женски.

К нам подошел красивый молодой его друг, будучи холостым, он создавал впечатление веселого беззаботного человека.

Слушая наш разговор, Олег поддержал меня:

— А знаешь, Виктор, Нина Ивановна дело говорит, ты и впрямь, прихвати свой паек за месячишко — и с женой веселее встреча будет.

Но Виктор только отмахнулся от нас и, прихватив свой паек только на несколько дней уехал.

Как только вернулся Виктор, все вечером собрались вокруг стола. Петьке был заказан «шашлык» по случаю возвращения Виктора. Вино было цимлянское, которое вытаскивали из Дона в бочках.

После второго или третьего тоста, поднялся Олег:

— Товарищи, я хочу выпить за наших героев, за героев-женщин. Как и во всякую войну, а в эту особенно, вся тяжесть легла на плечи наших женщин, их оторвали от родных очагов и разбросали с детьми по свету, их заботы удесятерились. Нас кормят, мы сыты, а они должны работать за нас, содержать семью, растить детей и наперекор ужасу войны, уносящей сотни, тысячи, миллионы людей, создавать новую жизнь. Что мы можем поставить наперекор смерти, кроме своей головы — ничего, а они, смеясь смерти в глаза, пополняют жизнь новыми людьми. Не мы, товарищи, герои, даже если погибнем. Умереть — просто. Герои — они. Так выпьемте друзья, за женщину в бою, идущую с нами плечом к плечу. За женщину, работающую день и ночь на оборону, женщину, болеющую за нас душой, борющуюся за жизнь жестоко. Виктор, — оглянулся Олег, — так выпьем за твою жену и за твою новорожденную дочь!

Тост был замечательный и запомнился мне на всю жизнь.

Но Виктора за столом уже не было. Он сидел в темном углу, угрюмо уставившись в одну точку.

Все неловко опустили стаканы. Я подошла к нему:

— Виктор Павлович, о чем это вы?

Через некоторое время Виктор, овладев собой, произнёс:

— Простите, то, что вы мне говорили, что Олег говорил мне перед отъездом в Сталинград, все это правда. А я то думал…

Я не спрашивала, что он думал. Я знала, что он думал, что кто-то позаботится о семьях военнослужащих.

— Вы помните, как я уезжал? — начал вспоминать Виктор. — Приехал в Сталинград, застал семью в полутемной подвальной комнате, жена больная, еще не оправилась после родов. В этой же комнате жена еще одного командира, который погиб под Дебальцево у меня на руках. Женам военнослужащих выдают хлеб по карточкам и кое-что еще из продуктов, но за ними нужно становиться в очередь ночью, а под утро уже все кончается, но женщины не расходятся, они остаются ждать, может быть, подбросят еще. Денег, которые получает жена по аттестату, не хватает даже на молоко дочери, — горько улыбнулся он. — Я хотел помочь жене выехать из Сталинграда, но все что смог сделать, это поставил ее на очередь на выезд. А что же она может сделать с тремя ребятишками? В сумке у меня нашлось пять кусочков сахара, какой это был праздник для ребят… Они долго договаривались, как их разделить поровну. К черту вино — водку… Да полнее стакан, — и быстро выпил до дна.

Все зашевелились, Олег повеселел и хотел, пошутить. Я его одернула, и он принялся за анекдоты. Но в этот вечер все пили угрюмо.

— Нам бы скорее выгнать «фрицев», — сказал угрюмо Николай, — а там видно будет, все по-другому устроим.