Читать книгу "Сальватор. Том 1 - Александр Дюма"

– Что вы с ними сделаете?

– Обойдемся с ними так, как они того заслуживают.

– Что они говорят? – спросил капитан.

Солдат перевел разговор.

– Хорошо! – кивнул офицер. – Смерть французам, да здравствует король Георг!

– Ура! – грянули трое бретонцев.

Лодка отчалила.

– Счастливого пути! – крикнул Пьер Эрбель. – Теперь вот что, – продолжал он, – через полчаса рассветет; давайте снимемся с якоря и приготовимся к отплытию.

Пятеро наших беглецов провели час в томительном ожидании, наконец на востоке небо стало сереть, – это то, что называется английской зарей.

Почти в то же время яркая вспышка, предшествовавшая пушечному выстрелу, пронесшемуся над волнами и докатившемуся до берегов, блеснула на борту величавого трехпалубного корабля, который, подобно движущейся крепости, охранял вход в гавань.

Для шлюпа это был сигнал к отплытию.

Он не стал ждать повторного разрешения.

Беглецы подняли английский флаг и на расстоянии пистолетного выстрела прошли мимо адмиральского судна.

Вскарабкавшись на фальшборт, Эрбель замахал шляпой и крикнул что было сил:

– Да здравствует король Георг!

Стол на борту шлюпа изысканностью не отличался, однако после того, что пленникам скармливали на борту их плавучей тюрьмы, даже самая простая еда казалась настоящим пиршеством.

Отдадим им справедливость: в каждой их трапезе непременным участником был и незадачливый Питкаэрн. Когда опасность для беглецов миновала, то и их пленник получил послабление:

ему вынули кляп изо рта и развязали руки, а Пьер Эрбель прочел ему, как прежде – своим товарищам, курс кимврской истории.

Питкаэрн все понял, однако это показалось ему малоутешительным; он дал себе слово впредь остерегаться всех, кто заговорит с ним на уэльском наречии.

Всякий раз, как вдалеке показывалось судно, Питкаэрна заставляли спуститься в каюту. А суда попадались навстречу довольно часто. Но шлюп был английской постройки, шел под британскими парусами, на его гафеле были три английских леопарда, шотландский лев, ирландская лира, даже три французские лилии, исчезнувшие лишь двадцатью годами позже. Было невозможно предположить, что утлое французское суденышко отважится появиться среди английских крейсеров, и никому не приходило в голову, что пятеро матросов, преспокойно развалившиеся на палубе и предоставившие ветру и парусам делать за них всю работу, и есть те самые пятеро пленников, удирающие во Францию.

А ветер дул попутный, и им не нужно было ни о чем беспокоиться.

На следующее утро, то есть через двадцать четыре часа после выхода из Портсмутской гавани, они узнали мыс Ла-Хог.

Надо было убрать паруса, чтобы не проскочить его и не оказаться среди островов Ориньи, Гернзея де Серк, Жерсея, принадлежавших Англии со времен Генриха I и надзиравших за нашими берегами.

Убрав паруса, беглецы пошли прямо на Бомон.

Невозможно описать, какие чувства охватили недавних пленников, когда наконец они увидели родную землю не в туманной дымке, а как на ладони, со всеми ее холмами, гаванями, бухточками, неровностями почвы.

А когда они увидели домики с поднимавшимся над крышами дымком, они так засмотрелись на родные берега, что забыли спустить английский флаг.

Пушечное ядро, вспоровшее воду в ста саженях от шлюпа, вывело их из восторженного состояния.

– Что это они делают? – возмутились наши французы. – По своим стрелять?

– Нет, черт побери, не по нам они палят, – возразил Эрбель, – а вот по этой синей английской тряпке.

И он поспешил снять флаг, но было слишком поздно: «Прекрасную Софи» уже заметили. Кстати сказать, и без флага было бы понятно, что шлюп английский.

На флоте все равно что на суше: запустите самую очаровательную англичанку, даже если она воспитывалась во Франции, в толпу француженок, и вы отличите ее по походке.

Итак, шлюп дважды был признан английским: и по флагу, и по внешнему виду. Хотя Эрбель и спустил флаг, за первым ядром последовало второе и упало так близко от «Прекрасной Софи», что водой окатило палубу.

– Ах так! – вскричал Парижанин. – Значит, они не признают в нас друзей?

– Что делать? – недоумевали остальные.

– Идите вперед, – заявил Эрбель. – На борту шлюпа вряд ли найдется французский флаг, и нас в любой французской гавани ожидает такой же прием.

– Мы же можем найти скатерть, салфетку или кусок белой рубашки, – предложил Парижанин.

– Конечно, но сейчас нас уже заметили, и заметили как англичан… Смотрите, вон снимается с якоря корвет. Через десять минут он начнет преследование. Если мы попробуем бежать, через час он нас настигнет и потопит. Ведь как мы сможем во время погони дать понять, что мы французы? Значит, пойдем вперед, дети мои! Да здравствует Франция!

Раздалось дружное «ура!», и беглецы продолжали идти прямо на Бомон.

Огонь прекратился. Видимо, пушкари решили, что один шлюп вряд ли сможет произвести высадку на французский берег.

Но через несколько минут новый выстрел, на сей раз более точный, угодил в рею и пробил обшивку «Прекрасной Софи».

– Ну, времени терять нельзя, – заметил Эрбель, – нацепите на какой-нибудь багор белую тряпку и дайте знать, что мы хотим вступить в переговоры.

Все было сделано так, как просил Эрбель.

Но французы либо белую тряпку не заметили, либо не поверили в искренность «англичан» – огонь продолжался.

Пьер Эрбель сбросил с себя одежду.

– Какого черта ты задумал? – удивился Парижанин. – Хочешь показать им свой зад? Это же все-таки не флаг.

– Нет, зато я им сейчас скажу, кто мы такие, – заявил Эрбель.

Он прыгнул с фальшборта вниз головой, исчез в волнах и вынырнул метрах в семи от шлюпа.

Эрбель поплыл к берегу.

А шлюп лег в дрейф в знак того, что никто не намерен удаляться от берега.

При виде бросившегося в воду человека, а также судна, отдающего себя на волю победителя, французы прекратили огонь. Вскоре навстречу пловцу вышла шлюпка.

Командовал ею боцман родом из Сен-Мало.

По воле случая оказалось, что Пьер Эрбель брал у этого старого морского волка первые уроки каботажного плавания.

Он узнал своего учителя и окликнул его по имени.

Моряк поднял голову, приставил руку к глазам и, бросив руль, перебежал на нос:

– Разрази меня гром, если это не Пьер Эрбель! – вскричал он.

– Что это вы встречаете меня английским ругательством, папаша Берто? – возмутился Эрбель. – Разве так встречают земляка и ученика?! Здравствуйте, папаша Берто! Как поживает ваша жена? Как ваши детки?