Читать книгу "1916. Война и мир - Дмитрий Миропольский"

Но ведь не может быть, чтобы человек возник ниоткуда и пропал в никуда! Сухотин — одна из ниточек в хитросплетении исторического кружева. И если за ниточку потянуть, она непременно куда-нибудь приведёт.

В 1900 году в Ясной Поляне у Андрея Толстого, сына графа Льва Николаевича, родилась дочь. В честь бабушки её крестили Софьей. Когда маленькая Софья Андреевна Толстая подросла, великий дед специально для неё сочинил «Молитву внучке Сонечке».

Богом велено всем людям одно дело, то, чтобы они любили друг друга. Делу этому надо учиться. А чтобы учиться этому делу, надо первое: не позволять себе думать дурное о ком бы то ни было, второе: не говорить ни о ком дурного, и третье: не делать другому того, чего себе не хочешь. Кто научится этому, узнает самую большую радость на свете — радость Любви.

Любовь любовью, а человеком Лев Толстой был суровым. Чего стоят хотя бы памятные Шаляпину нападки на молодого Сергея Рахманинова и заодно на Бетховена с Пушкиным! Зато благодаря его ворчливому недовольству началась сверхъестественная популярность Игоря-Северянина, которого Лев Николаевич желал ославить на всю страну как легковеса и пошляка.

Досталось от буки-графа и его семье. По завещанию Толстого ни один из многочисленных родственников не получал дохода от публикации его книг: им велено было зарабатывать на жизнь самостоятельно. Но даже если бы состояние и осталось — большевики всё равно отняли бы его после октября семнадцатого.

Воспитанная в любви Сонечка Толстая окончила гимназию в 1918 году и поступила на службу в Московскую канцелярию правления Общества потребителей «Кооперация»: семья голодала. Но служба не задалась, а тут ещё туберкулёз… Пришлось уволиться и ехать на лечение в дедовскую деревню.

Там девица познакомилась с комиссаром Ясной Поляны, бывшим офицером Сергеем Сухотиным. На него косились, о нём распускали слухи: ещё бы, убийца Распутина! Руки по локоть в крови — и чудом улизнул от наказания…

Конечно, в тульской глуши юная Софья недолго оставалась равнодушной к чарам демоничного молодого комиссара. К тому же в детстве Сергея тутушкал на коленях сам Лев Толстой, а Сухотин-старший, известный толстовец, был женат вторым браком на Софьиной тётке Татьяне Львовне. Родня всячески поощряла новый союз, и в 1921 году Сухотин и Толстая поженились. Вместе они прожили недолго: дали о себе знать фронтовые раны, которые Сергей лечил в петроградских госпиталях осенью шестнадцатого. Став инвалидом и мучаясь головой, он не пожелал обременять семью и ушёл от жены — даже рождение дочери Наташи не удержало.

В надежде вылечиться, правдами и неправдами Сухотин сумел вырваться за границу. Там он и остался: мясорубка большевистского террора уже начала методично перемалывать царских офицеров. А в 1925 году газеты сообщили, что его бывшая жена опять вышла замуж. Нового супруга тоже звали Сергеем, и был он — поэтом.

На Софье Андреевне Толстой-Сухотиной женился Сергей Есенин, о котором писал Григорий Распутин доверенному лицу императрицы Александры Фёдоровны, полковнику Дмитрию Ломану: этот белобрысый далеко пойдет.

На бывшей жене убийцы Распутина женился тот самый Есенин, которого Григорий Ефимович своим ходатайством спас от фронта, упросив Ломана определить поэта в тыловые санитары.

Мужем внучки Льва Толстого стал тот самый Есенин, который на потеху публики распевал под гармошку похабные частушки про Гришку с императрицей. Который скоро стал известен — и то дружился, то лаялся с Маяковским насчёт того, кто из них больше народный поэт. Который охотно сменил рубаху и шаровары рязанского крестьянина на костюм лощёного денди и спрятал напомаженные русые кудри под цилиндром. Который кроме стихов о прелестях деревни писал о Стране негодяев и такое — от имени комиссаров Чекистовых:

Я ругаюсь и буду упорно Проклинать вас хоть тысячу лет, Потому что хочу в уборную, А уборных в России нет.

Сергей Есенин, который запойно пил — и, не прожив с Софьей даже года, вскрыл себе вены и повесился в номере петроградской гостиницы «Англетер». Совсем рядом с бывшим рестораном «Кюба», столь любимым Феликсом Юсуповым и великим князем Дмитрием Павловичем. В двух минутах езды от Юсуповского дворца, где убивали Распутина.

Внучка Льва Толстого потеряла второго мужа накануне Нового года, декабрьским днём ровно через девять лет после убийства, в котором участвовал её первый муж Сергей Сухотин. А его, безнадёжно больного эмигранта, смерть настигла годом позже. Узнав об этом, Софья Толстая написала подруге:

Недавно получила известье, что умер отец Наташки. От нескольких ударов. Странно, дорогая, узнать, что ушел отсюда и так и где-то человек, который ведь был когда-то моим мужем, всем в жизни. И которому очень много отдала я, и для которого была на всем свете я одна.

Софья Андреевна, поправившая своё положение замужеством, отдыхала тогда в Крыму. Как раз в это время отнятый у императорской семьи Ливадийский дворец большевики превратили в санаторий. Правду сказать, чумазых рабочих и крестьян в царские палаты пускали не очень-то — по российскому обыкновению, лучшее везде и всегда достаётся чиновникам. Но вдове скандального крестьянского поэта место нашлось.

Появлялся в санатории «Ливадия» и Маяковский. Он облюбовал Крым ещё на памятных гастролях в компании Бурлюка с Северянином. И в двадцатые годы приезжал сюда каждое лето. Колесил по всей округе, а в «Ливадии» сотрясал басом стены курзала.

Луна, как дура, почти в исступлении, глядят глаза блинорожия плоского в афишу на стенах дворца: «Во вторник выступление товарища Маяковского». Сам самодержец, здесь же, рядом, гонял по залам и по биллиардам.

Один из известнейших поэтов страны, обласканный властью и не знающий ни в чём отказа, проводил за зелёным сукном императорского бильярда нескончаемые часы. Впрочем, о деле тоже не забывал. Публичные выступления приносили хороший доход, и работалось Маяковскому в крымском раю много и хорошо. Ялтинская кинофабрика выпустила по его сценарию фильм «Дети», здесь же появился сценарий комедии «Слон и Спичка»…

Если Есенина от фронта спас Распутин, то Маяковский был обязан Максиму Горькому. Горький попал в «Ливадию» в двадцать восьмом году, по обыкновению своему расчувствовался и приговаривал, тряся раскидистыми седыми усами:

— За границей сочиняют по старой привычке новых царей для России, а прежней России в помине нет, а в бывших царских дворцах сидят бывшие мужики посконные, поглядывают в окошко. Хорошо! Очень хорошо!

Уинстон Черчилль добрался до Ялты лишь в феврале 1945 года. Ливадийский дворец подремонтировали после разрушений, причинённых новой мировой войной — уже второй по счёту. На юге России, которая приняла на себя основную тяжесть войны, в бывших покоях императора появились политики и дипломаты главных союзников — Англии и Американских Соединённых Штатов.