Читать книгу "Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера - Николай Ляшенко"

Человек между тем, постояв в подъезде, стал выглядывать, осматривая улицу, не обращая внимания на противоположную сторону, где я прятался в своем темном подъезде. Затем он вышел из подъезда и направился к углу квартала. Я решил подождать. Осторожно выглянув за угол, он повернул обратно. Тут я громко обратился к нему:

— Уважаемый товарищ! Позвольте у вас спросить.

От неожиданности он шарахнулся и побежал. Но, добежав до подъезда, вдруг остановился и на чистом русском языке спросил:

— А что вам угодно?

Услышав родную речь в «иностранном» городе, я почему-то сорвался с места и, отбросив всякую осторожность, почти побежал к нему, на ходу излагая свою просьбу:

— Видите ли, мне срочно необходимо найти спиртоводочный завод, там остановилась наша воинская часть, но в темноте я не могу его найти, я впервые в городе, а надписей на латышском не понимаю.

— Ну, это дело поправимое, — улыбаясь сказал незнакомец. — Я местный и охотно помогу вам. А вы советский?

— Да, советский, — ответил я.

— Здравствуйте, — подавая руку, произнес он и отрекомендовался: — Адамов.

Мы обменялись крепким рукопожатием.

— Я пекарь, — продолжал Адамов, — пеку хлеб для жителей города. Вот, вышел подышать свежим воздухом, а тут человек маячит на улице.

— Так вы, оказывается, меня видели?

— Видел, но вы просто стояли, и я решил не обращать внимания. Думаю, не советские ли уже пришли в город? Они хорошо бьют немцев. А может, думаю, слоняется какой-то эсэсовец, черт его знает. Война ведь. Ну, да что же мы стоим? Вам ведь нужно на спиртзавод, а я отвлекаю. Пойдемте, здесь совсем недалеко, я вас доведу.

Выйдя на середину улицы, мы пошли по брусчатке.

Город спал, тишину лишь изредка нарушала далекая артиллерийская стрельба, освещая небо яркими, как молния, сполохами. Предутреннюю темноту усиливали слепые громады многоэтажных домов, нависавшие с обеих сторон, как утесы. Глухим эхом отдавался в них звук наших шагов.

— Вы давно здесь живете? — спросил я своего спутника, когда мы, завернув за угол, вышли на более широкую и прямую улицу.

— Всю жизнь. Я и родился здесь и, кроме Риги, нигде еще не был. Здесь жил и мой отец, когда-то приехавший сюда из Тверской губернии. Здесь он женился и работал всю жизнь на судоверфи. Вообще, здесь очень много русских. Есть русские школы и библиотеки. Хоть Ульманис и прижимал нас, русских, не доверял нам и всячески стремился дискредитировать, но латыши — народ добрый, хороший, не давали нас в обиду, мы вместе и работали, и боролись. Ну, вот вам и завод, который вы искали, — указывая на ажурные металлические ворота, сказал мой провожатый. — До свидания. Мне пора, я ведь на минутку вышел, а задержался на добрых полтора часа. Меня, наверно, уже разыскивают. — И, поспешно сунув мне руку, он почти бегом повернул обратно, насвистывая мелодию какой-то знакомой песенки.

Мне так хотелось его поблагодарить, о многом еще побеседовать, но он так быстро ушел от меня, что ничего этого я не успел сделать. Да и мне следовало поторопиться, до утра осталось не так много времени.

На спиртоводочном заводе

Ворота, калитка и дверь проходной завода были заперты изнутри. Ничего не оставалось, как стучать и просить открыть. Постучав в проходную несколько раз, я не получил ответа. Вслушавшись, не засек ни малейшего шороха. На заводе было тихо, как в могиле.

Осмотрев подходящие для сигнализации места вокруг двери, никаких кнопок или чего-то подобного не обнаружил, и направился к заводским воротам. На них я нащупал изнутри большой амбарный висячий замок. Калитка тоже была закрыта изнутри, но щеколда почему-то находилась в мертвой неподвижности: сколько ни вертел скобу, щеколда не поднималась.

Не добившись успеха, я беспомощно топтался у ворот, не зная, что делать. Однако, думал я, если завод закрыт изнутри, значит, внутри заводского двора кто-то есть. Должен быть. Чудес на свете не бывает, хотя о них и долдонят до сих пор священнослужители всех мастей, стремясь оболванить верующих. Ворота сами не запираются на висячий замок.

Нащупав у стены под воротами какой-то металлический стержень, я принялся им стучать по воротам, громко взывая:

— Эге-гей! Кто там живой за воротами? Откройте!

На мой зов по-прежнему никто не откликался. Неужели на заводе никого нет? Может быть, напуганные близкими боями, сторожа закрыли завод изнутри и ушли каким-то черным ходом? Но почему тогда так настойчиво требовал расследования член Военного совета армии? Неужели, не убедившись в точности информации, так легко поддался на шутку, а может быть — провокацию? Нет, такое невероятно. Значит, нужно все еще раз детально и до конца проверить. Главное — есть ли кто-то на заводе? Только убедившись, что здесь действительно никого нет, я могу возвращаться в политотдел. Не могу же я вернуться и доложить начальнику: завод закрыт изнутри, проникнуть на него не удалось. Это как раз и означало бы невыполнение задачи. Нет, думаю, так дело не пойдет.

Просунув руку за решетку ворот, я принялся ощупью искать запор, так крепко удерживающий калитку, — но другого запора, кроме щеколды, не обнаружил. Что же держит защелку? Упорно продолжая обследовать запор с внутренней стороны, я вдруг нащупал выше щеколды металлический шпенек, плотно прижимающий ее сверху. Ага, думаю, вот в чем дело. Выдернул шпенек и повернул скобу — щеколда, лязгнув, поднялась, и калитка открылась. Обрадованный, я шагнул во двор и закрыл за собой калитку на шпенек.

Прежде всего я заглянул в помещение проходной. Здесь, сидя в грубом деревянном кресле, крепко спал наш солдат. Тихонько взяв из его рук винтовку, я стал будить его. Будить вооруженного солдата на посту опасно.

— Вы почему спите на посту? — спросил я у проснувшегося бойца. Он, дрожа, стоял передо мною. — Вот ваша винтовка. Да и без нее я был вооружен, и, будь я враг, я бы убил вас, а затем разделался со всеми, кого вы поставлены охранять, или взорвал объект, который вам поручено охранять.

Солдат молчал.

— Что мне теперь с вами делать? По законам военного времени вас необходимо отдать под суд военного трибунала. Вы какой части? Где она располагается? Кто ваш командир?

Но он словно онемел.

— Есть ли, кроме вас, кто-либо на заводе?

Солдат упорно молчал. И вдруг я заметил, как он внутренне напружинился, явно готовясь к внезапному прыжку. Эге, думаю, паря, не на того нарвался! Вскинув винтовку, быстро дослал патрон и громко скомандовал:

— Руки вверх! Выходи во двор!

Только здесь, оказавшись под дулом винтовки, солдат понял всю безнадежность своего положения и взмолился:

— Простите, товарищ майор! Не знаю, как уснул! Несколько суток работали на переправах, выбился из сил — потеряли где ночь, где день; видно, и уснул. Простите, пожалуйста!

— Ну, так бы и сказал сразу. Я-то ведь и сам сапер, сразу бы понял. Зачем же выкручиваться?