Читать книгу "Инженер магии - Лиланд Экстон Модезитт"

— Корабль? А как насчет того, чтобы сперва привести в порядок себя? — спрашивает целительница.

— Каким же это, интересно, манером?

— Спрашивается, кто из нас великий Черный целитель? Но будь я им... я, пожалуй, наведалась бы в сад и там, среди трав, пораскинула бы умишком... — Рилла смеется.

— Умишком?

— Вот именно. То, что тебя тревожит, коренится не в твоем теле, а в душе.

Сказанное не лишено резона, ведь рост и цветение имеют в своей основе гармонию. Он направляется к саду, скрытому за завалом, сооруженным из наспех срубленных кустов и деревьев.

— Ваос! — слышится позади голос Яррла. — Ты не сможешь орудовать тяжелым клинком с помощью одного запястья.

— Так ведь никто не сможет, кроме тебя, — замечает Рейса.

— Да ладно тебе...

Похоже, за деревянные мечи взялись все — и Ваос, и Рик, и Пергун, и Лидрал, и даже Мерга. Только вот будет ли от этого прок? Чему можно научиться за восьмидневку? Впрочем, вражеские новобранцы тоже не ахти как обучены.

Солнце слепит глаза, но вершина холма продувается прохладным северным ветерком. Осторожно присев на борозду между грядками, юноша перебирает пальцами прохладные листья бринна.

О чем же ему «пораскинуть умишком»? Не иначе, как снова о природе гармонии. Что есть гармония и почему приверженцы ее могут быть подвергнуты каре, даже если стремятся к благой цели? Не потому ли, что деяниями своими они, пусть ненамеренно, способствуют возрастанию хаоса? Значит ли это, что гармония есть не более чем сочетание незыблемых установлений, и никакая, пусть благая из благих, цель не может оправдать использование силы гармонии, коль скоро оно способствует умножению хаоса?

А вот любовь или дружба — не являются ли они одним из проявлений гармонии? Ведь, надо полагать, истинный хаос и истинная любовь несовместимы. Любящие не причиняют своим любимым боли, во всяком случае намеренно. То же можно сказать и о друзьях. Боль как таковая есть проявление хаоса; не что иное, как вызванное той или иной причиной нарушение гармонии тела. А как насчет боли душевной?

Так и не найдя ответа на многие свои вопросы, Доррин тянется к травам, но белесо-красное ощущение хаоса в подгнивающем корешке разрушает его сосредоточенность. В результате он не черпает силу гармонии из трав, а, напротив, направляет остатки своей, чтобы подкрепить бринн.

— Мастер Доррин, ты чего сидишь между грядок? Можно я рядышком посижу? — раздается детский голосок.

— Конечно, Фриза, — невольно улыбнувшись, отвечает юноша. — Садись, только не на грядку. Не нужно мять травку.

— Хороший у тебя садик, — заявляет девчушка, плюхнувшись ему на правое колено. — Мне нравится.

— Мне тоже.

— А почему трава и кустики не ходят?

— Так ведь ножек-то у них нет. Как же двигаться без ног?

— У рыбок тоже нет ножек, а они очень даже двигаются.

— Так они в воде живут, и вместо ног у них плавники да хвостики. А вот водные растения плавников не имеют и тоже не двигаются.

— Хорошо, что я не растение. Мне нравится бегать, прыгать и вообще... А мы можем уплыть куда-нибудь на твоем корабле?

— А куда бы ты хотела?

— Туда, где люди живут счастливо. Я хочу, чтобы мама и Пергун были счастливы. А в счастливом месте они могут жить счастливо всю жизнь.

Доррин подавляет вздох:

— Не всегда так получается.

— Но ты ведь желаешь мамочке счастья?

— Конечно.

— Значит, ты возьмешь ее и Пергуна на корабль! Правда?

— Возьму, — тихонько смеется Доррин. — Только сначала мне нужно заставить этот корабль плавать.

— Ну уж это ты сделаешь! У тебя все получается, за что ни возьмешься. Можно я побегу, расскажу маме?

— Беги. А уж я постараюсь, чтоб получилось.

— Мамочка обрадуется. Пергун тоже... — Фриза вприпрыжку бежит к завалу, возле которого взрослые упражняются с оружием.

Доррин потирает подбородок. Неожиданная мысль приходит ему в голову. Рейсу он всегда воспринимал как бойца. А вот о Яррле в качестве такового даже не задумывался. Почему, хотелось бы знать? Неужто лишь потому, что кузнец никогда не заикался об оружии?

Пальцы его вновь касаются бринна, но тут до гребня доносится звонкий голосок Фризы:

— Мастер Доррин сказал, что возьмет нас всех на корабль! Если заставит этот корабль плавать... Но он заставит, у него всегда все получается!

Доррин тихонько смеется, и тут неожиданно тьма перед его взором развеивается. Зная, что все это может исчезнуть в любой миг, юноша жадно впитывает образы колышущейся на ветру травы и притулившихся к Закатным Отрогам пушистых облаков, а потом встает и, радуясь погожему дню, идет вниз по склону. И лишь когда его взору предстает напряженное лицо Яррла и висящий на бедре кузнеца недавно выкованный короткий меч, тьма возвращается.

CLIII

Доррин направляется через двор к завалу, у которого дежурят Пергун с мечом — работа Яррла — и Лидрал, держащая под рукой свой лук.

Они следят за дорогой, по которой, хотя уже смеркается, бредут крестьяне или пастухи. Они направляются прочь от Дью, к тропе, которая уводит в горы. Беженцы уже побывали в гавани, но судов, принимающих на борт пассажиров, там нет.

«Черный Алмаз», по настоянию Тирела, стоит не у причала, а на якоре, в четырех родах от берега. У пристаней остались лишь непригодные для морского плавания лодки.

— Судя по тому, как продвигаются Белые, у нас остались сутки, в лучшем случае трое, — говорит Лидрал, указывая на столб дыма.

— Нам нужно закончить загрузку «Черного Алмаза», — отзывается Доррин, почесывая подбородок.

— А он готов?

— Не совсем. Но дело близится к завершению.

— Прошу прощения, мастер Доррин, — почтительно произносит Пергун, беспокойно трогая повязку на ране, полученной в столкновении с шайкой попытавшихся с отчаяния штурмовать завал беженцев, — но не мог бы ты пояснить, чего мы так долго ждали?

Помедлив, Доррин отвечает:

— У побережья курсирует Белый флот, и у нас нет возможности ускользнуть, пока двигатель не заработает как следует.

— Да есть ли у нас вообще такая возможность, коли они мечут огонь? И почему только ты сам не можешь выпускать огненные стрелы?

— Моя машина позволит нам оторваться от них, а чтобы пустить в ход огненный шар, Белый чародей должен подобраться довольно близко. Но ты прав, больше тянуть нельзя. Сегодня вечером мы загрузим все, что осталось, а поутру отправимся в порт. Вчера, в сумерках, когда никто не видел, Яррл, Рейса и Ваос уже переправили кое-что на борт.

— А почему Белые так медлят? Уже больше восьмидневки, как они захватили Клет; давно бы могли нас прихлопнуть.