Читать книгу "Год потопа - Маргарет Этвуд"

Благодарим Тебя, Господь, что сотворил нас такими путями, дабы мы непрестанно помнили не только о том, что мы ниже ангелов, но и о нитях ДНК и РНК, связывающих нас со многими собратьями-созданиями.

Воспоем же.

Мою гордыню укроти

Мою гордыню укроти,

Услышь меня, Всевышний:

Не дай себя мне вознести

Приматов прочих выше.

А мы за множество веков

Твой промысел постигли:

Ты дал нам разум, жизнь, любовь —

Нас выплавил, как в тигле.

Пусть незаметен образ Твой

В Горилле и Мартышке —

Но всем нам место под одной

Твоей небесной крышей.

И, коль Приматов возомним

Мы ниже человека,

Напомни нам в такие дни

Про Австралопитеков.

Избавь нас, Боже, ото зла,

От алчности и гнева —

Мы все как есть — грязь и зола

Под синим Божьим Небом.

Из «Книги гимнов вертоградаря».

Перевод Д. Никоновой

11

Рен
Год двадцать пятый

Вспоминая ту ночь — первую ночь Безводного потопа, — я не могу припомнить ничего необычного. Часов в семь я проголодалась, достала из холодильника энергобатончик и съела половину. Я всегда всего ела только половину, потому что при моем типе телосложения нельзя расслабляться. Я однажды спросила у Мордиса, не стоит ли мне вставить сисимпланты, но он сказал, что при тусклом свете я сойду за подростка, а на стиль «школьница» большой спрос.

Я несколько раз подтянулась, потом поделала упражнения Кегеля на полу, а потом позвонил Мордис по видеофону, чтобы меня проведать; ему меня не хватало, потому что никто не умеет так обрабатывать толпу, как я. «Рен, они у тебя срут тысячедолларовыми бумажками», — сказал он, и я послала ему воздушный поцелуй.

— Как там попка, в тонусе? — спросил он, и я поднесла видеофон к своей задней части. — Пальчики оближешь, — сказал он.

Он умел убедить тебя, что ты красавица, даже если до этого ощущала себя полной уродиной.

После этого я переключилась на «Яму со змеями», чтобы посмотреть, что там происходит, и потанцевать под музыку. Странно было смотреть, как все идет по заведенному кругу, но без меня, словно меня и не было никогда. Алый Лепесток заводила толпу у шеста, а Савона вместо меня выступала на трапеции. Она выглядела хорошо — сверкающие зеленые изгибы тела, новые серебряные волосы от париковцы. Я думала, не сделать ли себе такие — они лучше париков, никогда не сваливаются, — но некоторые девушки говорили, что от них пахнет овчиной, особенно если попасть под дождь.

Савона двигалась немножко неуклюже. Она не подходит для трапеции — она обычно танцует у шеста, и у нее слишком утяжеленный верх — груди как два накачанных пляжных мяча. Поставь ее на шпильки, дунь в затылок — и она впечатается лицом в пол.

«Зато действует, — говорит она. — Еще как».

Сейчас она стояла на одной руке, разведя ноги на шпагат. Меня она не убедила, но посетители нашего заведения никогда не разбирались в тонкостях: они были в восторге от выступления Савоны, для этого ей достаточно было стонать, а не, скажем, хихикать и не свалиться с трапеции.

Я переключилась с «Ямы со змеями» на другие комнаты, прошлась по всем, но там ничего особенного не происходило. Ни одного фетишиста, сегодня никто не требовал, чтобы его обваляли в перьях, или обмазали овсянкой, или подвесили на бархатных шнурах, или щекотали извивающимися рыбками гуппи. Обычная рутина.

Потом я позвонила Аманде. Мы с ней родные души: в детстве мы обе были бездомными щенками. Это сближает.

Сейчас Аманда торчала в Висконсинской пустыне, монтировала очередную инсталляцию биоарта, какими она занималась с тех пор, как увлеклась, по ее выражению, «выходками от искусства». На этот раз она творила из коровьих костей. Висконсинская пустыня завалена коровьими костями, еще с тех пор, как десять лет назад была большая засуха и оказалось, что коров — тех, которые сами не передохли, — дешевле забить, чем вывозить куда-то. У Аманды было два бульдозера на топливных ячейках и два нанятых текс-мекса — беженца-нелегала. Она стаскивала коровьи кости в кучи, такие большие, что их можно было увидеть только с воздуха: огромные заглавные буквы, из которых складывалось слово. Она собиралась залить все это сиропом для блинчиков, подождать, пока на сироп соберутся насекомые, и снять на видео с воздуха, а потом продавать в галереи. Она любила смотреть, как разные штуки растут, движутся и пропадают.

Аманда всегда умудрялась доставать деньги на свои «выходки от искусства». Она была чем-то вроде знаменитости в тех кругах, где интересовались культурой. Круги были небольшие, но хорошо обеспеченные. На этот раз Аманда уболтала какую-то шишку из ККБ — он дал ей вертолет для съемок.

— Я обменялась с мистером Большая Шишка на вертушку, — так она объявила мне об этом.

Мы никогда не говорили по телефону «ККБ» или «вертолет», потому что у ККБ были роботы, которые подслушивали телефонные разговоры, и эти роботы реагировали на ключевые слова.

Инсталляция в Висконсине была частью серии под названием «Живое слово» — Аманда шутила, что на эту серию ее вдохновили вертоградари, потому что всячески запрещали нам что-либо писать. Аманда начала со слов из одной буквы — «я», «а», «о», потом перешла на двухбуквенные — «ты», потом на слова из трех букв, из четырех, из пяти. Она всякий раз пользовалась другими материалами — рыбьи потроха, дохлые птицы, убитые утечкой химических отходов, унитазы из снесенных домов, которые Аманда собрала, наполнила растительным маслом и подожгла.

На этот раз она писала слово «капут». Она уже рассказала мне об этом раньше и добавила, что это ее сообщение.

— Кому? — спросила я. — Посетителям галерей? Мистерам Большая Шишка?

— Им самым, — ответила она. — И ихним миссис Большая Шишка тоже.

— Ох, наживешь ты себе неприятностей.

— Ничего, — ответила она. — Они все равно не поймут.

Она сказала, что проект идет хорошо: прошел дождь, пустыня расцвела, куча насекомых, а это пригодится, когда пора будет наливать сироп. Аманда уже закончила букву «к» и наполовину управилась с «а». Но текс-мексиканцы заскучали.

— Значит, нас двое таких, — сказала я. — Я жду не дождусь, когда меня отсюда выпустят.

— Трое, — поправила Аманда. — Двое текс-мексиканцев и ты. Значит, трое.

— А, да. Ты отлично выглядишь — хаки тебе идет.

Она была высокая и напоминала обветренных, поджарых девушек-землепроходиц из кино. Пробковые шлемы и все такое.