Читать книгу "Деньги - Поль-Лу Сулицер"

В Кении я уже семь с половиной месяцев.

Через канал, про который мне рассказывает Хаятт между двумя пьянками (сам он пользуется услугами банка, расположенного на острове в территориальных водах Танзании с любопытным и говорящим названием Мафия), я перевожу почти все свои активы в гонконгский банк – Hong Kong and Shangai Bank. Триста сорок пять тысяч долларов. К этому следует добавить то, что я держу при себе что-то вроде карманных денег. Хаятт, которому в порыве наивного тщеславия я как-то называю эту сумму, впечатлен. Я тоже. Удивлена и Сара, хотя не хочет этого признавать. Полагаю, что пришел мой час. Седьмого июля, сообщив Саре, Йоахиму, Чандре, Хаятту и прочим знакомым, агентам и друзьям из Момбасы и Найроби, что на несколько дней уезжаю на Сейшельские острова, чтобы подобрать земельный участок для инвестиций, я и в самом деле пересекаю танзанийскую границу. Быть может, это бесполезные и несколько смешные меры предосторожности с моей стороны, но я хочу, чтобы никто не знал, что я собираюсь делать на самом деле. Я не могу сесть на самолет в Найроби на глазах у менял, работающих на меня в аэропорту Эмбакаси, потому как это слишком бросалось бы в глаза.

Я применяю план, который вынашивал не один день.

На самолет я все-таки сажусь, но в Дар-эс-Саламе. Рейс в Каир, из Каира в Рим, из Рима в Ниццу. Я заплатил за билет наличными и наличными же расплачиваюсь за машину, которую арендую в аэропорту Ниццы. У меня с собой около двадцати пяти тысяч долларов.

Вечером девятого июля я подъезжаю к Сен-Тропе.

4

Отец мой умер двадцать восьмого августа 1956 года. Я родился девятого сентября 1948 года. Когда его не стало, мне было без малого восемь лет.

Моего отца звали Андреа Симбалли, он родился в Кампионе. Это итальянский город, который находится не в самой Италии, а в крошечном анклаве на швейцарской территории. Я побывал там и открыл для себя тихий городок без богатой истории, где мирно уживаются игровые залы небольшого казино и барочная церковь в честь Санта-Марии деи Гирли. Если подняться по небольшому, в несколько ступеней, крыльцу церкви, то, куда бы ты ни посмотрел, видишь Швейцарию; и еще перед тобой Лугано со своим озером. И все-таки ты в Италии и подчиняешься итальянским законам. Ближайшая швейцарская деревня под названием Биссон находится в трех километрах отсюда, по другую сторону моста-дамбы, которого еще не было, когда родился отец, и который сегодня выдерживает одновременно железнодорожный путь и участок автострады. Родись отец на три километра дальше, все было бы иначе, и ничего или почти ничего не случилось бы. Возможно, он остался бы жив.

Семья отца – небогатая, но финансово обеспеченная – из Флоренции и, как мне кажется, с ломбардскими корнями. В основном это торговцы, один или два учителя, два или три адвоката. Одним словом, обычная семья. Дом в Кампионе купил дед незадолго до Первой мировой войны, чтобы, не выезжая из страны, спрятаться от австрийских пушек и отсидеться в тени швейцарского нейтралитета. В этом доме в 1919 году родился отец. Был он, надо признать, поразительно одаренным человеком: отец получил диплом инженера и ученую степень лиценциата в области права. Он едва успел закончить обучение, как его отправили в Ливию и Триполитанию, где отец получил ранение и попал в плен. В начале 1946 года он возвращается в Италию после почти годичного пребывания в Канаде и Соединенных Штатах Америки. Оттуда отец привозит идею, на которой, по его мнению, можно сделать состояние. Речь идет о сделках с недвижимостью: покупке, обустройстве и сдаче в аренду земельных участков для размещения мобильных домов и жилых автофургонов, как это организовано на североамериканском континенте. Один недостаток: в то время претворить в жизнь такую идею можно было только в Соединенных Штатах, в меньшей степени – в Канаде. У отца небольшой семейный капитал. Он готов им рискнуть и, соответственно, обращается к итальянским властям за разрешением на вывоз своих средств. Для родившегося в Швейцарии или Германии такая просьба – простая формальность. В Италии или во Франции – странах якобы либеральной демократии – такая заявка, поступившая от неизвестного просителя, вызывает у чиновников лишь усмешку.

В просьбе отказали. То был окончательный отказ.

Я подождал наступления ночи в Сен-Максиме, на другой стороне залива, и только в десять часов сел за руль автомобиля. Не въезжая в Сен-Тропе, сворачиваю вправо к Раматюэлю, затем беру влево и через лабиринт улочек выезжаю на дорогу, ведущую к пляжу Пампелон. Сам себе удивляюсь, с какой легкостью мне удается справиться со всей этой дорожной неразберихой. В последние годы, в промежутке между двумя провальными курсами обучения, я не раз возвращался в Сен-Тропе, но ни разу не заглядывал в «Капиллу». Что-то мешало этому. Вилла была не моя, и у меня не было желания увидеть изменившийся дом моего детства в руках нового хозяина.

В каком-то месте окольной дороги пересекаю мостик через ручей. Сразу за ним – правый поворот и прямая аллея с соснами слева и виноградниками справа. Останавливаю машину у перекрестка. За тринадцать лет здесь много всего построено, хотя, быть может, память обманывает меня, представляя это место более пустынным в прошлом.

Заглушаю мотор и погружаюсь в полную тишину. Стоит тихая, спокойная ночь, напоенная еще более насыщенными ароматами, чем в моих детских воспоминаниях. Первый крутой подъем, за ним тропинка, которую я нахожу без труда, будто бегал по ней еще вчера. В шестистах метрах отсюда море и пляж, значит, дом немного левее, если он все еще там. Низкие заросли душистого земляничника. Тропинка уже не бежит в гору, напротив, она устремляется вниз, к пляжу. Что-то меня беспокоит: если мне снова не изменяет память, отсюда я должен видеть дом и его огни. Даже через ветви олеандровых деревьев. Но я ничего не вижу. Никаких огней, никаких звуков.

Еще двести метров, и внезапно в темноте я ощущаю его присутствие. Я чувствую его, как чувствуют ночью тело рядом лежащей женщины.

Дом безлюден.

Менее чем через неделю после отказа со стороны итальянских властей отец отправляется в Лугано. Там он знакомится с Мартином Ялом – швейцарским банкиром, чуть старше его по возрасту. Банкир приехал в швейцарский кантон Тичино из Цюриха, чтобы открыть представительство частного банка, основанного еще его дедом. У банка две штаб-квартиры: одна – в Цюрихе, вторая – в Женеве. Отец и Мартин Ял понравились друг другу. Вероятно, отец был достаточно убедителен, поскольку Мартин Ял соглашается помочь ему: предлагает найти способ перевести итальянский капитал отца в Швейцарию либо предоставить ему свои финансовые средства. Во всяком случае, они начинают работать вместе. Более того, Мартин Ял становится банкиром, пайщиком, акционером созданной отцом компании, а также ее управляющим и доверенным лицом.

Это холдинговая компания, то есть компания с ограниченной ответственностью, специально созданная для контроля и управления группой других компаний такого же рода деятельности, работающих по всему миру. И Мартин будет официально руководить холдинговой компанией в силу трастового договора (английское слово trust в переводе означает доверие) и таким образом превратится в доверенное лицо. Мартин Ял становится тем единственным человеком, который знает действительного владельца, создателя и руководителя холдинга.