Читать книгу "Лошадь. Биография нашего благородного спутника - Венди Уильямс"

И, как следствие, эволюция, как и в Камарге, сделала очевидный выбор. У коней острова Сейбл более короткие, менее уязвимые бабки, делающие их отчасти похожими на коз. За прошедшие 250 лет естественная селекция осуществила выбор в пользу более коротких бабок, благоприятствуя способности коней пастись и таким образом способности жить дольше и производить на свет больше отпрысков. Мы часто представляем себе эволюцию как непостижимо сложный процесс, однако в данном случае его направление очевидно.

Кони острова Сейбл отличаются и своим поведением. По всему миру конские табуны делят друг с другом территорию. И хотя они не передвигаются вместе, территории их часто пересекаются, приводя тем самым к скандалам и ссорам, очевидцами которых мы с Рэнсомом были в горах Прайор. При всем том, что кони постоянно ссорятся и конфликтуют между собой, они обычно не прогоняют со своих пастбищ другие табуны. Кони не территориальны.

Но на острове Сейбл их жизнь устроена по-другому, здесь они держатся собственных территорий. Ресурсы острова ограниченны. Поэтому кони выделяют территории, которые защищают от других табунов. Маклохлин обнаружил, что вместо того, чтобы использовать пастбища сообща, лошади поделили остров на три различающиеся территории: западную оконечность с ее обильными лугами и непересыхающим пресноводным прудом, среднюю часть с пастбищами похуже и не всегда наполненными водой прудами и восточную оконечность с очень плохими пастбищами и к тому же почти лишенную хорошей воды. Коням, живущим на восточной оконечности острова, приходится копытами вырывать ямки в песке, чтобы напиться пресной воды. Кони, обитающие на западной оконечности острова, не пускают коней с его восточного края на свою территорию. То есть, по сути дела, конские табуны сформировали общественную иерархию, вкладывая новый смысл в разделение своего общества на слои – верхний, средний и нижний классы.

Населяющие огромный мир другие популяции лошадей сумели выработать собственные необыкновенные и зависимые от внешней среды стратегии выживания. Говорят, что сибирские лошади, живущие возле реки Яны вблизи Северного полярного круга (их иногда называют якутскими; см. илл. 5 на вклейке), зимой погружаются в некое оцепенение.[42] Летом эти кони постоянно находятся в степи на свободном выпасе, запасая калории в толстом слое подкожного жира. Зимой они живут на накопленных за лето запасах, дышат в два раза реже, чем летом, и в основном стоят на месте, по возможности не предпринимая лишних усилий.

Сельские жители считают подобное состояние полуспячкой.

Приспособление – это бесконечный процесс. Где бы, в каком уголке мира ни жили лошади, с течением времени они приобретают новый облик, более приспособленный к тому миру, в котором обитают. Наблюдая за ними, нетрудно полюбить даже их предысторию – не только жизненную повесть отдельных животных, но и весь проделанный ими эволюционный путь.

Домашний конь – своего рода универсал, выращенный за тысячелетия согласно нашим желаниям, определяемым нашими потребностями. Единственная причина того, что все получилось так хорошо, заключается в эволюционной податливости этого животного. Его гибкость стала для нас благословением. Мы сумели вырастить огромных шайров, способных везти на своей спине вооруженного рыцаря; квотерхорсов с тяжелыми бедрами, готовых стремительно пронестись 400 метров; легкокостных рысаков, запрягаемых в коляски; гибких пони, способных перепрыгнуть высокий забор, несмотря на собственные короткие ноги (см. илл. 1 на вклейке).

Так откуда же взялись все эти качества? Нам известно, что современная лошадь вида Equus, «самая совершенная бегунья планеты», согласно мнению палеонтолога Даррина Паньяка, возникла не позднее чем 4 млн лет назад.[43] Но это было чудо, уходящее корнями на 56 млн лет назад, когда предки лошадей появились на нашей планете совершенно в другом облике. За прошедшее с этой поры время, за десятки миллионов лет, облик нашего спутника лепили и переделывали эры глобальной жары, ледниковые периоды, тектонические потрясения, взрывы супер- и мегавулканов и прочие многочисленные планетарные силы, которые к нашим дням научили его искусству приспособления. Это чрезвычайно умное создание способно постоять за себя в самых сложных условиях или позволить запереть себя в конюшнях, на пастбищах или в городах XXI века. Подобно Уисперу, наши кони способны осваивать новые умения и справляться с проблемами, возникающими, когда хозяин конюшни, подобно мне самой, оставляет желать лучшего.

«Лошади в наши дни, – сказал мне однажды Рэнсом, – занимают антропогенную нишу. Они живут там, где мы им позволяем. Если выделить им дополнительное пространство, они и его освоят».

* * *

Когда-то давным-давно, в калифорнийской Долине Смерти, я наблюдала за двумя лошадьми, неподвижно замершими на месте и старавшимися вытерпеть полуденное солнце. Долина Смерти получила свое имя от свойственного ей обжигающего жара, и когда температура находится в худшем максимуме, хочется при дыхании прикрыть лицо влажной тряпкой, чтобы не обжечь легкие. Лошади стояли как каменные изваяния посреди раскаленного песка. Находясь под безжалостным солнцем, я понимала их поведение и подобно им старалась двигаться как можно меньше.

Для оводов было слишком сухо, однако какие-то насекомые все-таки докучали животным. Они стояли рядом, головой к крупу, тесной парой, размахивая хвостами и тем самым помогая друг другу. Подобное поведение я видела до этого тысячу раз, однако никогда не задумывалась о нем.

Однако в тот день что-то изменилось. Невзирая на жуткую жару, я была там не одна, меня окружали такие же исследователи поведения животных. Именно тогда я поняла, каким бесценным даром являются лошади для современных людей и насколько мы осиротеем, если лишимся их. Даже спустя много тысячелетий после того, как неизвестный резчик создал шедевр из Фогельхерда, мы получаем удовольствие от наблюдения за дикими конями. Мы относимся к ним как к диким или домашним животным, как к нашим спутникам и проводникам в таинственный мир живой природы. Мы нуждаемся в лошадях.

В одной конюшне я встретила пару пенсионеров, привезших с собой на несколько недель отдыха своего спасенного коня. Этот поступок настолько очаровал меня, что я стала расспрашивать их о нем. Оказалось, что они повсюду берут его с собой. Конь был настолько привязан к ним, что начинал волноваться, если их не оказывалось рядом. Подозреваю, что это партнерство было воистину обоюдным и что процесс ухода за животным, в данном случае выливавшийся в ежедневный сложный двухчасовой груминг (ему каждый день протирали ноздри и уши и кормили при этом морковкой), равным образом утешал их самих.

Каждое утро супруги приходили в конюшню, чтобы причесать животное, почистить ему зубы и промыть глаза. Они разговаривали с ним и угощали его вкусненьким. Если не считать липицианов, которых я встречала в Испанской школе верховой езды в Вене, более чистого меринка я не видала в своей жизни. Выезжали на нем нечасто, однако, когда это случалось, жена ехала на своем сокровище верхом, а муж сопровождал их на мотоцикле. Любо-дорого было смотреть.