Читать книгу "Московские дневники. Кто мы и откуда… - Криста Вольф"

Мука: 3 раза в год 1 кг на человека.

Домработница у Ст. из деревни, учится в Москве в торговом техникуме. Местом в общежитии не пользуется, живет и работает у Ст., получает в дополнение к 20 рублям стипендии еще 20 рублей. Позднее выйдет замуж за уважаемого человека, возможно за офицера, чтобы получить квартиру в Москве.

Теперь иногда совсем молодые иногородние девушки выходят за стариков, чтобы остаться в Москве, а потом разводятся. Теперь это происходит очень быстро, в суд подавать не надо, можно и заочно.

Средний месячный заработок: 70–100 руб.

Нехватка среднего медперсонала, как и у нас.

Друзья Ст.: в основном по школе. Очевидно, некоторое недоверие к новым знакомствам.

Капица: и в то время, когда исчез с публичной арены, имел хорошие условия для работы.

Физик. Семья, очень хорошо зарабатывающая, никто им не указчик. Ездят туда-сюда между Москвой и Дубной, имеют все, очень резко критикуют. Уже не равные условия с другими людьми.

Конторы: маленькие, тесные, очень старомодные.

«Правда»: современное здание 30-х годов. Напротив большой магазин, где, как говорят, продаются особенные товары.

В Союзе писателей картотека, в которой указаны гонорары авторов.

У Ст. и Ирины: переменчиво, в целом сдержанно. Хорошо темперировано. Недостает сердечности.

Вечерние разговоры в ресторане «Пекин» (как и повсюду, очень громкая музыка, приглушенный свет, когда выступает певица, скромные танцы, все довольно скучно и мещанисто) (я повторяюсь): Ирина иной раз чувствует себя как на пороховой бочке… Что может сделать одиночка… Ир.: Ничего… Всевластье аппаратчиков… Отличается ли нынешняя молодежь от нас… Ир.: Она считает, нет… Может ли литература что-либо сделать, чтобы человечество не погрязло в варварстве… Всеобщий скепсис по этому поводу… Клаус Фукс — сумасшедший математик, друг, носит галстук, забросив его на плечо, выходит на улицу в тапках, жертвует деньги церкви, еще в школе был верующим… Еще в 1860-м среди молодежи было такое скептическое настроение, все повторяется… Многие аполитичны… В западном обществе жить невозможно… Наше тоже не идеально…

Люди в ожидании необходимых улучшений, но мало что могут для этого сделать…

Водки при Хрущеве пьют больше, и пьяных на улицах прибавилось, потому что он запретил мелким забегаловкам торговать водкой в разлив. Вот молодые парни и покупают в магазине бутылку водки, сообща распивают ее в подворотне, быстро, не закусывая, и мигом пьянеют. В мелких забегаловках они бы непременно заели «сто грамм» бутербродом.

Добавление к Загорску: женщины, которые спокойно сидят в церковном притворе на лавке у стены, достают хлеб и запивают его, наверно, святой водой. Церковь не только святое место — она может быть и мирской. Таинство и будничная жизнь перемешиваются, что как раз и приемлемо для народа.

Здесь, в серой, сырой Москве, где все время мерзнешь, почти невозможно представить себе, что существует юг, с теплым воздухом и теплой водой… Этакая фата-моргана, каких в жизни полным-полно. Как иначе-то прожить?

Человек в гостинице, натирающий полы воском и т. д., знает три слова по-немецки, вероятно был в плену.

На эскалаторах метро. Женщины с детьми. Молодые люди, которые слева небрежным шагом сбегают вниз по эскалатору, мимо прочих людей. А.З. и остальные опасаются своего опыта… Я понимаю. Мы тоже, по сей день.

Три часа гуляем по городу. Немыслимая усталость, болят ноги и спина. ГУМ: замечаю, как в этих толпах сама быстро становлюсь тупой и наглой… Стоять в очереди за обувью, за стиральным порошком. Кошмар. Днем ни в одном ресторане нет мест.

У ворот Кремля часовые, разговаривают посредине арки и расходятся, когда раздается зуммер. Затем всегда выезжает автомобиль. За воротами стоит третий часовой, жмет на кнопку.

Женщина в автобусе без конца что-то взволнованно говорит в стекло, в итоге плачет, утирает слезы, продолжает говорить, как бы через силу. Все время поневоле громко оправдывается перед кем-то, вероятно перед самой собой. Остальные пассажиры смотрят на нее, отводят взгляд.

Кремль: Архангельский и Благовещенский соборы, как музеи. Огромные группы местного населения.

Везде и всюду открыта только одна створка двери, так что приходится тесниться.

Наша гостиница: как голая скала в могучем прибое движения по двум магистральным улицам. Каждый вечер мы откидываем тщательно расправленные покрывала, сдвигаем кровати. Каждый день, вернувшись, обнаруживаем расправленные покрывала и отодвинутые друг от друга кровати. На письменном столе красный телефон. С потолка свисают три лампы: голубая, розовая, желтая. Красновато-охряные стены. Форточка, которую легче открыть, чем закрыть. Дополнительное одеяло с прожженной дырой.

В кино — сатирические короткометражки: «Автографы» — осквернение старинных произведений искусства накарябанными надписями (некоторых из «авторов» показывают). «Копейка» — нищие. Сколько они собирают за день, как живут, как обманывают, ступеньки в подъезде, которые не ремонтируются, пока кто-нибудь не сломает ногу… Охотничья компания использует не по назначению кареты «скорой помощи» с сиреной.

Комедия: «Тридцать первое» [возможно, речь идет о комедии г. Данелии «Тридцать три», вышедшей на экран в 1966 г. — Перев.]. Уход от героического культа, нормальных людей поощряют быть нормальными.

Бунин зарабатывает в месяц 150–200 рублей, его жена — 200 рублей. Вскоре, когда он получит 3000 рублей за перевод Готше, они за 5000 купят квартиру. Министры, живущие на его улице, имеют шести-семикомнатные квартиры. Туристам показывают скромную трехкомнатную квартиру Ленина.

Писатели получают за печатный лист от 250 до 400 рублей, плюс надбавку за высокий тираж. Стихи и рассказы оплачиваются «аккордно».

Сегодня в плавучем ресторане «Москва» [на Москве-реке]: «[ххх] не работает».

Люди здесь без стеснения плюют на пол, причем едва ли не поголовно все.

Парикмахерская: мыло от бруска, мелкие бигуди, металлические заколки. Клиентки в подвале сами садятся под сушилки, потом выходят. Экономная промывка из кувшина. Все очень грязно и небрежно. Быть ухоженной здесь почти неразрешимая задача.

Фильм: «Берегись автомобиля». Комедия. Тип «идиота», чистого, доброго человека, перенесенного в настоящее время. Высмеивает новую мелкую буржуазию, спекулянтов, перекупщиков (продавец электроприборов). Множество натурных съемок в Москве. Довольно неприкрашенная картина. Лицо Смоктуновского. Трогательные заключительные кадры.

На Мосфильме тоже якобы слишком мало современного материала. Но кое-что нам назвали: «Сын коммуниста» [возможно, фильм Ю. Райзмана «Твой современник», где главным героем является сын коммуниста Василия Губанова из фильма «Коммунист». — Перев.], «Июльский дождь». Маленькая редакторша из сценарного отдела, которая говорила много и охотно, напуская на себя важность.