Читать книгу "Большая ничья. СССР от Победы до распада - Василий Попов"

Надеясь на разрыв между СССР и западными державами, на признание последних и тем самым на спасение своей жизни, 1-я дивизия РОА, вопреки приказам немецкого командования, двинулась на юг. 6 мая 1945 г. главные силы власовцев вошли в Прагу и вместе с чешскими повстанцами приняли активное участие в освобождении города от немецких войск. Когда стало ясно, что по взаимной договоренности союзников Прага будет занята советскими войсками, власовцы покинули город. Власов был захвачен советскими офицерами, а 2 августа 1946 г. «Правда» сообщила о судебном процессе над власовцами и о казни 12 человек, в т. ч. Власова.

Многие немецкие генералы считали, что если бы Гитлер вел войну против СССР как освободительную, а не как захватническую, это привело бы к крушению сталинского режима. Вопреки мнению отдельных влиятельных лиц в немецком военном командовании, считавших «формирование русской армии для борьбы против большевиков делом неотложно необходимым», Гитлер был решительно против этой идеи.

Первые документальные публикации о власовском движении появились в нашей стране в 1990–1991 гг. под такими названиями: «Иуды (власовцы на службе у фашизма)» и «Движение, которого не было, или История власовского предательства». Эта позиция отечественной историографии имеет своих многочисленных приверженцев и в наши дни. Так, в книге известного дипломата Ю.А. Квицинского, написанной,по словам ее автора, на «основе подлинных документов», в уста Власова вложены следующие слова: «Все потому, что в своей стране, в себе самом усомнился. Ведь отчего я в плен решил сдаться? Думал, что победит Германия. Идиот! Правда, таких идиотов много. Все они нынче вокруг меня собрались». В подтверждение данного тезиса Квицинский создает соответствующий психологический портрет Власова — изменника и предателя.

По мнению официальной отечественной исторической науки, генерал Власов использовался вермахтом в пропагандистских целях при формировании частей добровольцев. Кроме пропагандистской функции, ни он, ни созданная под его началом «армия» не играли никакой существенной роли. Отвергались и попытки представить Власова и его сподвижников «стойкими народными борцами против сталинизма». В последние годы данный подход пересматривается: коллаборационизм изучают как сложное социальное явление, вызванное, в частности, отношением сталинского политического режима к своим гражданам в годы войны. В четырехтомном исследовании об Отечественной войне 1941–1945 гг. подчеркивается, что в сотрудничество с врагом были вовлечены «представители всех слоев советского общества». В отечественной литературе также сделаны попытки рассмотреть идеологию власовского движения, которая, по мнению ряда историков, «настолько напугала лидеров Советского Союза, что изучалась в ходе следствия во всех аспектах».

В зарубежной историографии начало изучению проблемы положила опубликованная в 1948 г. работа видного меньшевика и историка Б.И. Николаевского. По его мнению, на всем протяжении многовековой истории России не было войны, во время которой вскрылась бы такая степень отсутствия внутреннего единства страны, как в Отечественную войну 1941–1945 гг. Показателем этого стало пораженческое движение, к которому он относил и власовское. Большевизм, убив демократию, убил и порожденные ею формы гражданственности, в результате чего между властью и народом сложились новые формы отношений — «звериная борьба большевистской власти против народа». Война придала этим формам характер открытого противостояния, что выразилось в массовости перехода советских военнопленных на сторону врага. Работа Николаевского основывалась на официальных документах и на личных свидетельствах граждан — участников событий.

Тема породила длительный спор. Одни считали, что спорить не о чем — поскольку эти люди воевали против СССР на стороне его врага, они были изменниками. Другие возражали: те, кто присоединилсяк антисталинским силам, были движимы патриотическими чувствами и остались верными если не правительству, то своей Родине. Как всегда, аргументов советской стороне никогда не хватало. Основной целью было морально уничтожить личность Власова в расчете на то, что вслед за этим заявленная им политическая идея провалится сама. Однако, как подчеркивают многие историки, тезисов политической программы Власова, провозглашенных в Смоленском обращении 1942 г. и Пражском манифесте 1944 г., советская пропаганда как бы не заметила.

В Пражском манифесте ставилась цель общей борьбы против большевизма: свержение «сталинской тирании», освобождение народов России от большевистской системы и «возвращение им прав, завоеванных народом в революции 1917 г.»; прекращение войны и заключение «почетного мира с Германией»; создание новой «свободной государственности без большевиков и эксплуататоров». Решительность, с которой Гитлер парализовал деятельность русского генерала, убедительно опровергает, по мнению Й. Хоффманна, версию о Власове как о «фашистском наемнике и лизоблюде».

Другой зарубежный исследователь данной темы Е. Андреева в своей книге рассматривает военную оппозицию Сталину как «неотъемлемую часть истории общественной русской мысли пореволюционного времени». Она определяет Пражский манифест, выпущенный осенью 1944 г. Власовым и его соратниками, как обращение ко всем русским людям с разъяснением целей своего движения, как призыв к объединенной борьбе против коммунизма. Большинство лидеров власовского движения, замечает Андреева, сами являлись порождением советского строя, против которого воевали, и это обстоятельство роднит русское освободительное движение с Кронштадтским восстанием 1921 г.

Один из знатоков данной проблемы О. Красовский рассматривал ее в контексте изменения характера Отечественной войны 1941–1945 гг. Поего мнению, на первом этапе войны — с июня 1941 г. до зимы 1941/42 гг. — причины поражения Красной Армии, наряду с официально признанными российской стороной, заключались в «нежелании армии воевать», что обусловливалось внутриполитическим положением страны накануне войны и морально-политическими факторами, влиявшими на сознание, волю и поведение подавляющего большинства народа, а следовательно, и армии. Начало войны было воспринято народом как «переход идеологического и политического конфликта между фашизмом и коммунизмом в военную схватку», которая «не обязательно затрагивала историческую судьбы страны». По этой причине, утверждал Красовский, часть общества, «ненавидящая сталинскую диктатуру», восприняла войну как сигнал о «предстоящем свержении советской власти», а другие были повергнуты в страх. Этот раскол породил и разную реакцию от проявления твердой воли к сопротивлению, борьбе не на жизнь, а на смерть до парализующего страха. Отсюда сдача в плен врагу, встречи оккупантов «с хлебом и солью», стихийное формирование добровольческих отрядов из местного населения для освобождения страны от коммунизма. Однако знакомство на практике с немецкой оккупационной политикой привело к серьезному «психологическому сдвигу» в душах и сердцах многих людей, думающих, что «хуже коммунизма ничего быть не может». Былые обиды забылись, доминирующей стала мысль о «первостепенности задачи уничтожения вторгнувшегося в страну внешнего врага». Таким образом, возникла «морально-психологическая основа для превращения войны в Великую Отечественную». Помимо осуществления «жестокой и глупой политики немецких оккупационных властей», считал Красовский, все большее число добровольцев осознавало, что они, осуществляя волю политического руководства Германии, «борются в сущности не с коммунизмом, а с Россией». Это имело огромное психологическое значение, приводило к возникновению у добровольцев внутренних конфликтов, появлению разочарования, чувства вины перед собственным народом.