Читать книгу "Мечтатель Стрэндж - Лэйни Тейлор"

Правда – хоть ничто не могло убедить Ниро в нее поверить – заключалась в том, что Лазло попросту никогда не приходило в голову добиваться личной выгоды. В тот день у склепа ему все было ясно: перед его глазами предстала история о жадной королеве, злобном отце и войне на горизонте, но… это не его история. Это история Тиона. Забрать ее себе… было бы равносильно воровству. Вот настолько все просто.

– Я и есть кто-то значимый, – сказал он, кивая на ящик. – Вот кто я. – А затем добавил с тихим накалом: – Не забирайте их. Пожалуйста.

В эту короткую секунду с лица Тиона сошла маска настороженного беспристрастия, и Лазло увидел в нем что-то человеческое. Даже сожаление. Но затем оно исчезло.

– Помни о своем обещании, – предупредил Тион, закрывая дверь прямо перед носом Лазло.

Юноша вернулся к себе в комнату поздно вечером, стараясь как можно дольше задержаться на ужине. Дойдя до двери, снял с крючка сферу, помешкал, а затем повесил ее обратно. Глубоко вдохнув, вошел в комнату. Надеялся, что темнота облегчит его потерю, но лунного света как раз хватало, чтобы окунуть подоконник в мягкое сияние. Жестокая пустота. Комната смотрелась пустой и мертвой, как тело с вырезанным сердцем. Дышать стало трудно. Лазло осел на край кровати.

– Это всего лишь книги, – сказал он себе. – Всего лишь бумага и чернила.

Бумага, чернила и годы.

Бумага, чернила, годы и его мечта.

Он покачал головой. Мечта крылась в его разуме и душе. Тион мог украсть книги, но не ее.

Этим он себя и утешал в ту первую длинную ночь без своих книг, пока не мог заснуть, гадая, где же они и что с ними сделал Ниро. Он мог сжечь их или спрятать в сырой подвал. Возможно, прямо в эту секунду он вырывал из них страничку за страничкой, складывая из них птичек и одну за другой отправляя в полет со своего высокого окна.

Когда Лазло наконец-то заснул, ему приснилось, что его книги закопаны в земле, а трава, поросшая над ними, шептала «Плач, Плач», когда дул ветер, и все, кто ее слышал, чувствовали жжение слез в глазах.

Ни разу ему не пришло в голову, что Тион мог их читать. Что в такой роскошной, в отличие от его, комнате, с ногами, закинутыми на пуфик, и сферами по бокам молодой человек читал до глубокой ночи, пока слуги приносили ему чай, ужин и снова чай. Лазло определенно не представлял, что Ниро будет делать заметки лебединым пером и чернилами осьминога из инкрустированной чернильницы, которую пять сотен лет назад доставили из самого Плача. Его красивое лицо лишилось гримасы насмешки или злобы и стало сосредоточенным, живым и завороженным.

Что было куда хуже.

Потому что, если Лазло думал, что мечту нельзя украсть, то он недооценил Тиона Ниро.

7. Невозможная мечта

Без книг Лазло чувствовал, что потерял жизненно важную связь со своей мечтой. Невиданный город еще никогда не казался таким далеким и недосягаемым. Словно перед ним подняли завесу, тем самым заставив противостоять суровой правде.

Книги не были его мечтой. Более того, он спрятал свою мечту между страниц, как закладку, и слишком долго ее не доставал. Но факт заключался в следующем: что бы он ни делал, ни читал и ни искал в Великой библиотеке Зосмы – это не приблизит его к Плачу. На это способно только путешествие.

Разумеется, легче сказать, чем сделать. Город находился очень далеко. Теоретически он мог бы придумать, как добраться до Алконости – перепутья континента и западного аванпоста Эльмуталет. У него не было квалификаций, чтобы зарекомендовать себя, но, по крайней мере, была вероятность, что он наймется в торговый караван и будет работать там. Но потом Лазло останется сам по себе. Ни один проводник не поведет белого через пустыню. Им даже верблюдов не продавали, чтобы не было соблазна совершить попытку самостоятельно – ведь это закончится неминуемой гибелью.

И даже если предположить, что каким-то образом он пересечет пустыню, перед ним все равно останется преграда в виде Пика – горы из белого стекла, которая, по легенде, была погребальным костром демонов. Преодолеть ее можно только одним способом – через ворота Форта Мисрах, где фаранджей казнили как шпионов.

Если город мертв, Лазло сможет пройти, чтобы исследовать руины. Мысль приносила невыносимую грусть. Он не хотел обнаруживать руины – он хотел увидеть город, полный жизни и цвета, как в сказках. Но если город жив, можно не сомневаться, что его выпотрошат, четвертуют и скормят по кусочкам птицам-падальщикам.

Нетрудно понять, почему он спрятал свою мечту в книги. Но теперь она все, что у него осталось, и пора бы к ней хорошенько, внимательно присмотреться. Выглядела она не обнадеживающе. Лазло крутил ее и так и сяк, но вывод напрашивался лишь один: невозможно. Если мечта выбирает мечтателя, то его мечта сделала неправильный выбор. Ей нужен кто-то куда более дерзкий. Ей нужен гром и лавина, боевой клич и вихрь. Ей нужно пламя.

Недели после того, как Тион Ниро забрал книги, стали чуть ли не худшими в его жизни. Дни тянулись медленно. Стены давили со всех сторон. Ему снились пустыни и великие империи, юноше казалось, что он чувствует, как минуты и часы проходят сквозь него, словно он – песочные часы, сделанные из плоти и костей. Лазло поймал себя на том, что смотрит в окно – тоскливо, мечтая о том далеком, недостижимом горизонте.

Именно так он и увидел птицу.

Лазло стоял на лестнице в Павильоне раздумий и доставал книги для нетерпеливого философа, который топтался внизу.

– Я не могу торчать здесь весь день! – крикнул мужчина.

«А я могу», – подумал Лазло, отталкиваясь от полки, чтобы лестница покатилась по рейкам. Он находился на верхнем ярусе очень высокой северной стены, за которой хребет в форме акульего плавника переходил в отвесную скалу, спускающуюся к самому городу. Между каждой секцией книжных шкафов были узкие окна, и, прокатываясь мимо, юноша мельком видел летнее небо. Шкаф, окно, шкаф, окно. А потом и она – птица, парящая на восходящем потоке, как любили делать многие птицы в этой части хребта, зависнув на одном месте словно привязанные воздушные змеи. Но подобных птиц он никогда не видел. Лазло остановил лестницу, чтобы посмотреть на нее, и что-то внутри него замерло. Хищная, чисто белая, с крючковатым клювом, просто гигантская – даже крупнее охотничьих орлов, которых он видел у кочевников, прогуливавшихся по рынку. Ее крылья напоминали паруса небольшого суденышка, каждое перо размером с мачете. Но Лазло удивил не ее цвет и не размер. Что-то в ней зацепило его внимание. Какая-то игра света? Ее контуры… были нечеткими, а словно таяли на фоне голубого неба, как сахар, растворяющийся в чае.

Как привидение, прорвавшееся через завесу мира.

– Что ты там копаешься? – крикнул философ.

Лазло проигнорировал его. Подался вперед, чтобы посмотреть сквозь блики на стекле. Птица сделала пируэт на одном широком крыле и начала снижаться медленной грациозной спиралью. Он наблюдал, как она пикировала, а после взмыла вверх, бросая тень на дорогу и крышу кареты.