Читать книгу "Скрытый Тибет. История независимости и оккупации - С. Кузьмин"

С другой стороны, происходила интеграция тибетцев и монголов в единую цивилизационную общность. Этому способствовали не только этнические связи и сходство мировосприятия, но и веротерпимость. Например, Мункэ-хан говорил: «Как Бог дал руке различные пальцы, так Он дал людям различные пути». Несмотря на отдельные эксцессы, тибетский бон и монгольский шаманизм сохранились после принятия буддизма — самой терпимой из мировых религий. Знаменитый индийский царь Ашока (III в. н.э.), исповедовавший буддизм, писал в одном из эдиктов: «Всякая чужая вера должна быть уважаема… и тот, кто чтит свою веру и порицает чужую из преданности своей вере… тот сильно вредит своей вере. И потому только согласие и полезно, так чтобы люди слышали закон одного и другого и чтобы они любили слушать его». В XVII в. в Тибет приезжали католические миссионеры с целью проповеди. Хотя их деятельность не увенчалась успехом, тибетские власти помогли им благополучно уехать в Индию, обеспечили всем необходимым, даже давали эскорт. Трудно представить подобную веротерпимость в то время в Европе или на арабском Востоке…

Монголы неоднократно помогали тибетцам объединить свою страну под единой властью. Их действия способствовали не только централизации Тибета и возвышению школы Сакья, а затем Тэлуг, но и дальнейшему развитию тибето-монгольской цивилизации. Тем не менее, некоторые авторы и до сих пор пишут: «В XIII в. император Хубилай присоединил Тибет к Китаю… Желая закрепиться в Тибете, китайский император стремился найти опору среди настоятелей монастырей. Такие наместники впоследствии получили титул далай-лам». Здесь все неверно. Тибет не был частью империи Юань — которая к тому же была монгольским, а не китайским государством.

События первой половины XVII в. в Тибете иногда приводят как пример религиозных войн и нетерпимости буддизма. И это не совсем верно. Войны велись между разными силами, претендовавшими на власть в Центральном Тибете, а религия была идеологическим оправданием. Полного уничтожения сторонников «побежденных конфессий» в этих войнах не было. Мирские последователи «побежденной» веры не уничтожались и не подвергались репрессиям по мотивам идеологии. В Тибете не было ничего, подобного Варфоломеевской ночи, уничтожению «идолопоклонников» исламистами или антикоммунистов — коммунистами. Кровопролитие в Тибете, наверное, было бы и в том случае, если бы война велась не под маркой религии.

Скорее всего, именно концепция милосердного правителя-бодхисаттвы (то есть Далай-ламы — воплощения Авалокитешвары) была единственно возможной для объединения Тибета. То же можно сказать и о монголах. Именно высокие ламы-перевоплощенцы играли возрастающую роль в их политической жизни после принятия буддизма. К началу XX в. авторитет одного из этих лам — Джецундамба-хутухты обеспечил становление государственности новой Монголии.

Глава 3.

Время империи Цин

В XVII в. в Центральной Азии появилась новая великая империя — Маньчжурская (государство Цин). Правители маньчжуров были вначале шаманистами, но терпимо относились ко всем религиям. При их дворе жили ламы. В 1639 г. маньчжурский хан получил письма из Тибета: от Далай-ламы, Панчен-ламы, Гуши-хана и Цанпа-хана. Они выражали желание установить хорошие отношения с Маньчжурией. В ответном послании «тибетскому хану и верховному ламе» маньчжурский император уверял, что хочет распространять буддизм, и намекал на то, что является для тибетского хана сюзереном (если использовать европейский термин). В 1642 г. тибетцы прислали в Мукден посольство во главе с Илагугсан-хутухтой. В ответ император написал, что еще не разобрался в том, кто победил в Тибете, но будет оказывать покровительство всем буддийским школам. Письма маньчжурского Абахай-хана тибетским иерархам сохранились. В них не зафиксирован даже факт установления каких-то формальных отношений, но император выражает желание покровительствовать буддизму.

В 1644 г. маньчжуры заняли Пекин и перенесли туда свою столицу. Гуши-хан послал письмо маньчжурскому императору Фулиню (девиз правления Шунь-чжи),[6] в котором просил принять Далай-ламу V в надежде установить между ламой и императором отношения «наставник — покровитель». В 1647 г. Далай-лама и Панчен-лама отправили в Пекин поздравления с победой и золотые статуи Будды. Инициатива тибетских иерархов не осталась без ответа: от императора прибыл лама Шэнраб и пригласил их обоих в Пекин. Визит не состоялся, но между 1649 и 1651 гг. Фулинь прислал к Далай-ламе V несколько эмиссаров с повторными приглашениями.

Наконец, Далай-лама V вместе с 3 тыс. чел. отправился в Пекин. В течение одного дня его сопровождали Гуши-хан и дэси, всю дорогу с почтением встречали тибетцы и монголы. Начиная с Синина, о путешественниках стали заботиться маньчжуры. Они хотели, чтобы их молодой император встретил иерарха на границах империи. Но китайские чиновники советовали ему послать к границе кого-нибудь из принцев с подарками. Этим они желали показать, что тех отношений, которые были во времена империи Юань, больше не будет. На границе Далай-ламу встретил министр двора, далее иерарх ехал в желтом паланкине — высшая честь в империи Цин. По автобиографии Далай-ламы V, император встретил его якобы случайно, во время охоты. По другой версии, по дороге к Далай-ламе прибыл министр, который известил, что маньчжурский император скоро его встретит. Вскоре появился императорский военачальник с 300 всадниками. Он сказал, что император прибудет на следующий день, и стал проводить репетицию встречи. Встреча произошла в г. Котор. Там, во дворце, император пожал руки Далай-ламе, и после приветствий между ними состоялся разговор. Так или иначе, тщательные приготовления императорских чиновников говорят о том, что эта встреча была заранее спланирована.

В Пекине для Далай-ламы построили монастырь Хуансы. Примечательно, что придворная конфуцианская историография проигнорировала это событие. Иерарха ежедневно посещали чиновники разных рангов. Маньчжурские министры поднесли Далай-ламе щедрые императорские подарки: золотые и серебряные мандалы, кубки, пластинки с узорами в виде драконов и т.д. Весной 1653 г. в этом монастыре Далай-лама провел прием в честь тибетского Нового года. Летом он пожелал вернуться в Тибет, ссылаясь на жару, но получил мягкий отказ. Маньчжуры надеялись на его участие в съезде монгольских князей, чтобы лучше подчинить монголов.

На официальном приеме Далай-лама сидел на троне, стоявшем справа от императорского. Император подарил ему золотое блюдо, на котором был выгравирован титул «Далай-лама, Держатель ваджры» на маньчжурском, тибетском и китайском языках. Далай-лама подарил императору золотое блюдо и титул «Небесный бодхисаттва Манджушри, Великий владыка». Впоследствии это стало одной из причин почтения тибетцев и монголов к цинским императорам.

Обращение тибетцев к маньчжурскому хану как к эманации бодхисаттвы Манджушри было, очевидно, обусловлено политическими мотивами — примерно так же, как в свое время российских императриц и императоров объявили эманацией Белой Тары, Чингис-хана и его потомков — Ваджрапани, королеву Викторию — Палден Лхамо. По тибетским понятиям, бодхисаттвы Авалокитешвара, Манджушри и Ваджрапани были покровителями соответственно Тибета, Маньчжурии и Монголии, поэтому законные монархи этих стран должны быть эманациями этих божеств. Вероятно, с другими иностранными монархами ситуация была сходная. Однако в тантрической практике буддизма образы этих монархов не использовались.