Читать книгу "Спящая красавица - Барбара Картленд"

Оделла специально поставила столько восклицательных знаков после последнего слова, чтобы ее отец понял: она шутит.

Кончалось письмо так:

Я люблю вас, папенька, и хочу потратить свои деньги так, как хотели бы вы и мама, — только мне нужно все это обдумать.

Пожалуйста, не сердитесь на меня и позвольте мне уделить немножко времени себе лично. Ваша любящая дочь Оделла.

Она надеялась, что отец все поймет.

В то же время она была совершенно уверена, что мачеха будет в ярости.

«Она попытается меня вернуть, — думала Оделла, — чтобы я была целиком в ее власти».

Вчера вечером она с невероятной отчетливостью осознала, насколько опасна сложившаяся ситуация.

Оглядываясь назад, Оделла внезапно поняла суть изменений, сделанных мачехой в интерьере и облике дома.

За каждым штрихом, на первый взгляд, вызванным стремлением ко вполне заурядной роскоши, угадывалась сильная индивидуальность.

Во всем, что касалось мачехи Оделлы, не было и следа мягкости или нежности.

Эта женщина раз и навсегда решила, чего она хочет, и готова перевернуть небо и землю, чтобы добиться этого.

И ее совершенно не заботило, что она причинит зло кому-то.

— Виконт уже согласился на то, что она предложила, — пробормотала Оделла себе под нос, — и если я не проявлю осторожность, то в один прекрасный день проснусь и обнаружу, что вышла замуж за виконта, не успев даже пикнуть!

— У вас встревоженный вид, миледи, — сказала Гетси, которая сидела напротив.

— На самом деле я счастлива, что мы так легко уехали, — ответила Оделла.

Она понимала, что это лишь потому, что они рано проснулись.

Оделла знала, что ее мачеха никогда не встает раньше десяти.

Прибыв в Оксфорд, они без всякого труда наняли экипаж, чтобы проехать пять миль до Шэлфорд-Холла.

Едва они покинули красивый город с высокими башнями и тонкими шпилями, Оделла сразу почувствовала себя иначе.

Здесь была Англия, которую она знала и любила, с лесами, холмами и серебристыми реками.

Как только экипаж остановился у дома, Оделла выскочила наружу и, пробежав по высоким ступенькам, постучала в тяжелые двери.

Их открыл лакей, который служил здесь еще с тех пор, как был мальчиком. Оделла, увидев его, радостно протянула ему руку.

— Джеймс! — воскликнула она. — Я так надеялась, что вы будете здесь!

— Разрази меня гром, если это не ее светлость! — сказал лакей с явным удовольствием. — Я слышал, что вы вернулись в Англию.

— Я вернулась в Англию, а теперь возвращаюсь домой! — ответила Оделла.

То же самое она сказала старому дворецкому, который спеша пришел из кладовой.

— А мы все гадали, когда вас увидим, миледи, — сказал он. — Мы думали, что вы слишком заняты в Лондоне всякими развлечениями и вам не до нас!

— Все, что я хотела, это приехать домой! — ответила Оделла.

Она не стала тратить зря время на разговоры.

Велев дворецкому расплатиться с извозчиком и позаботиться о Гетси, она побежала к конюшням.

Грумы восторженно приветствовали ее, но Оделла больше всего стремилась увидеть Стрекозу.

Лошадь радостно заржала, услышав голос хозяйки.

В считанные мгновения дверь стойла была открыта, и руки Оделлы обвились вокруг лошадиной шеи.

— Я скучала без тебя! Я без тебя скучала! — воскликнула она. — О, милая Стрекоза, тебя не обижали? Ты не забыла меня?

Было очевидно, что она не забыла.

Стрекоза была так же рада видеть Оделлу, как и Оделла ее.

Оделла велела оседлать ее через час и подозвала Эйба, старшего конюха, который учил ее ездить верхом, когда она была еще совсем маленькая.

Она сказала ему, что ей нужна его помощь, но, когда объяснила зачем, он нахмурился.

— Я убежала из Лондона, Эйб, — вздохнула Оделла. — И хочу скрыться, чтобы в течение некоторого времени никто меня не нашел.

— Вот как? — Старый конюх почесал в затылке. — Плохая затея, миледи. Ее светлость очень рассердится.

— Я понимаю, — ответила Оделла. — Но я должна это сделать, и мне нужно, чтобы вы мне помогли.

Видя, что Эйб все равно колеблется, Оделла добавила:

— Если вы хотите знать правду, ее светлость желает выдать меня замуж за человека, к которому я не испытываю никакой симпатии и который на всю жизнь сделает меня несчастной!

По выражению его лица она поняла, что он не одобряет затею ее мачехи.

— Плохо дело, миледи. Это все потому, что вы слишком долго не были в Англии.

— Наверное, Эйб, — сказала Оделла. — Но вы же знаете ее светлость — она бы даже слушать меня не стала.

Губы Эйба сжались в полоску.

— Так что вам нужно, что бы я сделал, миледи? — спросил он. — Я знаю вас всю вашу жизнь и не хочу, чтобы вы были несчастной. Уж скорее я дам себе ногу отрезать!

— Я буду очень, очень несчастна, если сделаю то, чего требует от меня ее светлость, — заверила его Оделла.

После этого Эйб согласился на все, что она хотела.

Он отвез ее к нянюшке, пообещав, что на любые вопросы станет отвечать, что ничего не знает и понятия не имеет, где она.

— Мне крайне неприятно, что приходится заставлять вас лгать, Эйб, — сказала Оделла, — но это ненадолго; а когда я вернусь в Лондон, все, возможно, изменится к лучшему.

И добавила, тяжело вздохнув:

— Но я должна где-нибудь скрыться и знаю, что с нянюшкой я буду в безопасности.

— Еще бы! — решительно сказал Эйб. — Мы сделаем все, как вы говорите, миледи. Но если ее светлость докопается до правды, мне придется несладко!

— Если что-то случится, клянусь, я вас найму лично и заведу свою собственную конюшню, — горячо сказала Оделла.

На лице Эйба она увидела удивление. Он, во всяком случае, еще не слышал о ее богатстве.

— Вернувшись в Англию, я узнала, что мама оставила мне кое-какие деньги, так что я обещаю вам, Эйб, что никто, кто служил у нас, когда мама была жива, не должен тревожиться о будущем и бояться, что останется без работы и без гроша.

Эйб ничего не сказал, и Оделла добавила:

— Только, пожалуйста, пока не распространяйтесь об этом, хотя потом все равно все узнают.

— Мне вы можете доверять, миледи, — уверил ее Эйб. Объяснив ему точно, что ей от него нужно, Оделла пошла назад к дому.

Там ей был уже приготовлен завтрак. Старый дворецкий извинялся и говорил, что она застала всех врасплох, но обед будет лучше.