Читать книгу "Огни Парижа - Барбара Картленд"

Политические убеждения принца, члена императорской семьи и сенатора, всегда отличались противоречиями, как и его публичные выступления, и очень осложняли жизнь его высочайшему кузену.

Маршал Канробер отстранил его от командования наступлением в битве под Севастополем. Раздосадованный этим, принц Наполеон покинул Крым и вернулся в Париж.

Его обвинили в трусости, и детское прозвище «Плон-плон» сменило «Трус-трус». Но эти обвинения мало его огорчили. Нисколько не изменилось и его отношение к правящим особам: откровенная неприязнь к императрице и независимость по отношению к императору.

Но его личная жизнь стала еще более распутной. Невозможно было сосчитать его любовниц, которых он цинично выставлял напоказ всему Парижу.

Его супруга, добродетельная, унылая и крайне религиозная принцесса Матильда, родившая ему трех детей, отличалась бесконечной щедростью и всепрощением.

«Это самая святая женщина, какую я когда-либо встречал, – сказал кто-то о ней маркизу, – но принц остается самим собой, тем, кем он предпочитает быть, – холостяком. Каждое утро у него в апартаментах новая юбка».

Именно благодаря своим дружеским отношениям с принцем Наполеоном маркиз еще в свой первый приезд в Париж попал в так называемый demi-monde – «полусвет», создавший Второй империи репутацию «Золотого века куртизанок».

В Париже была примерно дюжина дам, известных как La Garde, великих жриц галантного искусства и королев своей профессии.

Каждая из этих знаменитых куртизанок, которых называли Grandes Cocottes, составила себе громадное состояние. Тюильри меркло перед собранными этими дамами сокровищами.

«Когда я побывал в вашем особняке, – сказал одной из них Альфонс де Ротшильд, – свой собственный показался мне убогой хижиной».

Каждый раз, бывая в Париже, маркиз заезжал к Ла-Пайва, быть может, самой богатой из этих дам. Главным ее любовником был Герцель фон Доннерсмарк, хорошо знакомый Бисмарку, и маркизу было отлично известно, что она заигрывала с пруссаками.

Ла-Пайва, русская по происхождению, ненавидела Францию за то, что ей приходилось бороться с многочисленными препонами на ее пути к славе. Поэтому она делала все возможное, чтобы превратить свой дом на Елисейских Полях в гнездо шпионажа в пользу Пруссии.

Маркиз решил, что неплохо было бы узнать у нее, что она думает по поводу настоящей политической ситуации. Намеревался он также посетить и Кору Перл.

В прошлом любовником Коры был принц Орлеанский, наследник нидерландского трона, а в настоящее время ее содержал принц Наполеон.

Маркиз был желанным гостем в парижском полусвете не только по причине своего высокого ранга и дружбы с императорским семейством, но еще и потому, что его обаяние и дипломатическое искусство, которым он владел в совершенстве, открывали перед ним любые двери.

Однако по этикету ему следовало сначала засвидетельствовать свое почтение императору, и он заранее известил маршала Вайана, церемониймейстера, о своем предстоящем визите в Париж.

Маркиз не удивился, в первый же день получив приглашение на ужин к императору.

Ужин в Тюильри подавали в половине восьмого.

В двадцать минут восьмого Наполеон III с императрицей появились в Гобеленовой гостиной. Маркиз ожидал его выхода вместе с адъютантом императора, его камергером, шталмейстером, дворцовым префектом и двумя придворными дамами.

Император приветствовал маркиза с видимым удовольствием, императрица была любезна, но слегка холодна.

Метрдотель сообщил префекту, что ужин подан. Тот отвесил императору низкий поклон. Наполеон предложил руку жене, и, предшествуемые префектом, они направились в столовую.

Во время неофициальных приемов, таких, как сегодняшний (маркиза принимали как друга семьи), за стол с родителями садился и принц империи.

Ему разрешалось присутствовать за ужином с восьми лет. Для ребенка это было сомнительное удовольствие, ему было куда интереснее со своими золотыми рыбками и волшебным фонарем.

Кроме маленького принца, за столом были еще два младших кузена императора и подруга императрицы, недавно прибывшая из Испании.

Императрице прислуживал слуга-нубиец Скандер. В вышитом золотом одеянии он походил на персонаж картины XVIII века. Своим видом он привносил в происходящее какую-то театральность, и маркизу всегда казалось, что, бывая в Тюильри, он участвует в спектакле.

Но одно было несомненно: для маркиза, как и для всех присутствующих, ужин с высочайшими особами означал два с половиной часа непроходимой скуки.

Императору хотелось поговорить, но он мало что мог сказать. Политика, как внутренняя, так и международная, в присутствии прислуги была запретной темой.

Говорить об искусстве и литературе было не принято, к тому же императорская чета мало в них разбиралась.

Меню, составленное генерал-адъютантом Ролленом, было неинтересным, без всякого воображения и, как кто-то выразился однажды, «простым, сытным и скучным, как в порядочной провинциальной гостинице».

Когда ужин закончился, все общество перешло в салон.

Наконец-то император получил возможность отвести маркиза в сторону и поговорить с ним, не опасаясь, что кто-нибудь услышит их разговор.

– Расскажите мне о Лондоне, – потребовал он. Голос его оживился, и маркиз подумал, что бедняга, наверное, скучает по привольной жизни в Англии, которой он наслаждался в изгнании.

Денег у него тогда не было совсем, кроме того, что ему удавалось выпросить или занять, но зато он там был свободен от сковывающего протокола и церемоний, которые так раздражали его теперь на вершине власти.

Зная, чего от него ожидают, маркиз заговорил о клубных друзьях Наполеона, о королеве Виктории, которая была им очарована, и постепенно перешел к интересующей его самого теме.

– Я вижу, во Франции царят мир и процветание, сир, – начал он издалека.

Ему показалось, что выражение лица императора омрачилось.

– В настоящий момент – да.

– Мы в Англии надеемся, что так будет всегда. Император пожал плечами с каким-то безнадежным выражением.

– Герцог де Граммон предостерегает нас об увеличении военной мощи Пруссии.

– Мне кажется, сир, – отважился заметить маркиз, – что Франция в этот период своей истории не должна больше страдать от войн.

– Я тоже так думаю, – согласился император. – В войнах не бывает победителей, не бывает!

В салон подали чай, и маркиз через некоторое время удалился.

Он услышал то, что ожидал. Император, как и предполагал премьер-министр, не желал войны, но его легко могут в нее вовлечь.

Для маркиза Дарльстона посещением Тюильри вечер не закончился. Герцог де Рошфор пригласил его к одной из Grandes Cocottes, Леониде Леблан, заработавшей себе прозвище «мадам Максимум» огромным количеством любовников, которых она сменила.