Читать книгу "О. Генри - Андрей Танасейчук"

Так бывший горожанин очутился на ранчо Ричарда Холла — в сорока с лишним километрах от центральной усадьбы, вверх по течению реки Нуэсес, в глубине пустынных равнин, совсем рядом с границей Мексики, — и очень далеко от населенных пунктов, которые даже с натяжкой едва ли можно назвать городами.

Вот это место — по удаленности от цивилизации и непритязательности быта — он точно мог назвать «дырой». Но осознание этого факта произошло, скорее всего, по прошествии некоторого времени, а тогда его окружало весеннее буйство живой природы: бескрайние просторы цветущих трав и кустарников, воздух и ветры, насыщенные пряными ароматами, огромные кактусы, утесы, нависающие над дорогой, — он наверняка оценил живописность ландшафтов и атмосферы. Тогда он, конечно, не знал, что очень скоро безжалостное южное солнце высушит землю, травы пожухнут и все буйство цвета без следа исчезнет, поглощенное всеми оттенками песочного и бурого. Эти цвета пронизывают «западные» рассказы О. Генри, и внимательный читатель без труда обнаружит это.

Дом Дика Холла, в котором Портер провел первые два года своей жизни в Техасе, даже отдаленно не походил на резиденцию старшего брата. Это было небольшое сколоченное из досок строение с открытой террасой. В доме было всего две комнаты. Одна — та, что побольше, — служила одновременно гостиной и кухней, во второй, маленькой, обитали жена Дика, Бетти, и их новорожденная дочка. Портер ночевал на террасе.

Пусть читателя не удивляет данное обстоятельство: в тех краях и летом, и даже зимой обычно жарко, лишь по ночам (да и то в декабре — феврале) температура может опускаться ниже десяти градусов Цельсия, а заморозков не бывает вовсе. К тому же в среде, в которой Портер очутился — настоящих ковбоев, мужчинам не пристало спать под крышей.

Справедливости ради отметим, однако, что на ранчо у Дика Холла ковбоев в истинном смысле этого слова не было, поскольку его хозяйство специализировалось на овцеводстве. Следовательно, не было коров и быков, там не занимались их клеймением, отловом, отбраковкой, выпасом, перегоном огромных стад на большие расстояния. Вообще, все это, конечно, было, но только с овцами. Сие вовсе не означает, что Портер не знал этот колоритный мир — среди работников было немало бывших (и будущих) ковбоев. А уж сколько он встречал их и общался с ними вне ранчо!

Как проводил время и чем занимался Уилл Портер в этих отдаленных от цивилизации местах? Скажем с самого начала — ковбоем он не стал. Не только потому, что на ранчо Холла не было коров, но прежде всего потому, что у молодого Портера был совершенно неподходящий для этого занятия характер. Да и физически юноша был недостаточно развит, чтобы выполнять тяжелую, требующую изрядной выносливости работу. Скорее всего, поэтому он не стремился в ряды ковбоев. Но, по свидетельствам тех, кто знал его в те времена (прежде всего Бетти Холл), довольно быстро научился управляться с лошадью и преодолевать большие расстояния верхом. Каких-то специальных обязанностей у него не было, и почти все время он был предоставлен самому себе. Это совершенно не означает, что все два года он попросту пробездельничал. В условиях постоянной «текучки» и дефицита кадров на ранчо он нередко вынужден был выступать в роли повара для вечно голодных «вакеро»[55], и оказалось, что это у него неплохо получается. Вероятно, отсюда берет истоки любовь О. Генри к кулинарным изыскам: научившись готовить здесь, он впоследствии — уже став известным писателем — с удовольствием (хоть и нечасто) готовил — для себя и друзей. Нередко он помогал в готовке и Бетти Холл, особенно когда намечалось какое-нибудь торжественное событие — семейный праздник, встреча братьев или когда она просто не успевала с этим хлопотным делом. Частенько приходилось ему выступать и в роли няни — Бетти Холл, особа весьма энергичная, во время отлучек супруга с энтузиазмом выполняла его обязанности и без колебаний вручала свою малышку заботам постояльца.

По всей видимости, единственной постоянной обязанностью молодого Портера были регулярные поездки за почтой. Каждую неделю он отправлялся в расположенный в 14 милях (то есть в 25 километрах) поселок Форт Иуэлл. Впрочем, поселок — слишком громкое название для руин форта и нескольких глинобитных лачуг, жавшихся к сколоченному из досок салуну. Тем не менее, — двухэтажный, опоясанный по первому этажу открытой галереей, — он являл подлинный центр местной жизни: сюда стекались ковбои, чтобы «промочить горло», здесь заключались и отмечались сделки, сюда доставлялась и почта — владелец салуна (и гостиницы на втором этаже) по совместительству исполнял обязанности почтмейстера.

Кроме доставки почты молодому Портеру поручались мелкие покупки — рядом с салуном располагалась единственная в округе лавка, там и отоваривался посыльный. Что он покупал? Вряд ли молодому человеку (Бетти Холл, вспоминая его, отмечала: «…в выражении его лица было всегда что-то очень наивное и неистребимо детское») могли доверить серьезные приобретения — так, безделушки и мелочи, может быть, предметы личной гигиены, патроны, скобяные изделия, элементы упряжи или нечто подобное. Миссис Керр, жена владельца лавки, рассказывала, что для себя Портер всегда брал сладкую газированную воду, до которой тогда, видимо, был большой охотник.

С упомянутой лавкой и с семьей ее владельцев связаны не только покупки, но и романтическая история — одна из первых в жизни молодого Портера.

В то время, когда молодой человек обосновался у Холлов и стал регулярно наведываться в Форт Иуэлл, у четы Керр жила племянница шестнадцати лет от роду по имени Кларенс Крозье. Поскольку она являлась полноправным членом семьи (как она очутилась там и почему жила с дядей и с тетей, а не с родителями — неизвестно), то ей нередко приходилось заменять хозяина или хозяйку. И вот однажды, когда Уилл в очередной раз оказался в лавке Керров, за прилавком стояла сия юная особа. И юноша, что называется… «запал». Кларенс была мила, разговорчива, но назвать ее красавицей можно было только с поправкой на здешнюю глушь и почти полное отсутствие юных соотечественниц (все-таки это был «мужской» мир!). С этого дня молодой человек превратился в частого гостя в заведении Керров: если прежде в Форт Иуэлл он наведывался раз в неделю, то теперь два (объясняя это тем, что почта туда доставляется дважды в неделю — вдруг кого-нибудь на ранчо ожидает срочное послание?), и старался выезжать таким образом, чтобы еще и задержаться — и пробыть в поселке вечер и утро следующего дня. Со всем юношеским пылом (и в то же время свойственной ему застенчивостью) он принялся ухаживать за юной Дульцинеей — дарил ей цветы, делал маленькие подарки, веселил шутками и разговорами. А однажды даже сочинил стихотворение и по настоянию чаровницы записал его в ее альбом. Вот оно:

«В шкатулке памяти моей, как драгоценные каменья, Улыбки легкой след твоей и взгляды, и прикосновенья… Они сокрыты навсегда от взгляда чуждого, и снова Часы, недели и года мое сознание готово Перебирать их день и ночь, как скряга золото в монетах, Как четки в пальцах… Превозмочь и не стремлюсь я муки этой»[56].

Завершалось это послание словами: «Твой настоящий друг, У. С. Портер».