Читать книгу "Путь на эшафот - Виктория Холт"

– Отец говорил, что к нам должен заехать король. Полагаю, вы один из джентльменов его свиты?

Генриху всегда нравились маскарады. Он обожал появляться инкогнито на балу или банкете, болтать со своими подданными, а потом в определенный момент делать сенсационное заявление: «Я король!» Что может быть прекраснее такой увлекательной игры в розарии в летний полдень с одной из красивейших его подданных!

Он сделал шаг в ее сторону.

– Если бы я знал, что встречусь с такой красавицей, я поспешил бы прибыть сюда раньше, даже если бы мне пришлось загнать мою лошадь.

– Разве ваша задача заключается не в том, чтобы заботиться об удовольствиях короля?

– О, это да! – Он ударил ладонью по ноге. – Именно это я и должен делать.

Анна, уже достаточно искушенная в кокетстве, теперь обратилась к этому оружию намеренно, стараясь таким образом заглушить свою неприязнь к любовнику ее сестры. Эта неприязнь вот-вот могла вырваться наружу. Пусть он подойдет к ней еще ближе, и тогда она остановит его своим холодным взглядом.

Она срезала розу и протянула ему.

– Возьмите, если хотите.

– С удовольствием, – ответил он. – Буду хранить ее вечно.

– Да что вы? – сказала она презрительно. – Обычная галантность придворного!

– А вы не любите галантных придворных?

Она окинула насмешливым взглядом его крупную, украшенную драгоценностями фигуру.

– Они кажутся мне довольно вульгарными по сравнению с французскими придворными.

– А вы недавно из Франции?

– Совершенно верно. Меня решили выдать замуж за моего кузена.

– Я бы мечтал быть вашим кузеном! Скажите… – Он подошел к ней еще ближе. Какая у нее гладкая кожа, какие шелковистые ресницы! А как гордо она держит голову на своей очаровательной шейке! – А это мое замечание не слишком вульгарно?

О Боже! – Улыбка осветила ее лицо, белые зубки блеснули на солнце. – Как вы не понимаете? В вашем замечании нет ничего неожиданного. Я знала, вы сейчас скажете именно это.

Несмотря на то, что Генрих пребывал в состоянии некоторого замешательства, ему это нравилось. Девушка была веселой и остроумной. Ему это даже очень нравилось. Она действовала на него, как бокал шампанского. Могу поклясться, подумал он, что никогда не видел такой очаровательной куколки! А как она держится! Как будто она королева, а я ее подданный!

Анна сказала:

– Вам не кажется, что сад у нас очень красивый? Я думаю, что это самое прекрасное место в Хивере.

Они обошли сад. Она показала ему цветы, сорвала ветку лаванды, понюхала ее, потом оторвала цветок и растерла в пальцах, распространяя вокруг себя великолепный аромат.

– Вы сказали, что только недавно приехали из Франции, были при дворе. Вам там нравилось? – спросил Генрих.

– Да. Там было хорошо.

– И вам не хотелось возвращаться?

– Пожалуй, нет. Я так долго прожила там, что Франция стала для меня родным домом.

– Мне неприятно это слышать.

Она пожала плечами.

– Говорят, я одновременно француженка и англичанка.

– Французы, – сказал он уверенно, и лицо его вдруг стало почти таким же красным, как и его одежды, – это банда вероломных мошенников.

– Сэр! – воскликнула она возмущенно, подобрала свои юбки и, отойдя от него, села на деревянную скамью у пруда. Она окинула его холодным взглядом, когда он поспешил присоединиться к ней.

– Ну, довольно! – сказал он, полагая, что хватит играть. Он сел рядом с ней, очень близко, и она отодвинулась.

– Вероломные! – медленно произнеся она. – Мошенники! И вы сказали это несмотря на то, что я наполовину француженка и вы об этом знали!

– О! Эти слова не относятся к вам. У вас лицо ангела! Она поднялась на ноги, как бы не доверяя ему, присела на траву у пруда и стала рассматривать свое отражение в воде, – очаровательный Нарцисс в образе женщины, с волосами, спускающимися почти до самой воды.

– Нет! – сказала она властно, когда он попытался встать. – Оставайтесь там, где сидите. Может быть, я еще соизволю поговорить с вами.

Он не узнавал себя. Пошутили – и хватит. Пора объясниться, заставить ее встать на колени и просить прощения. Он тогда поднял бы ее с колен и сказал: «Мы не можем простить проявление неуважения к суверену. Мы требуем в наказание за ваши грехи поцелуя!» Но он не был уверен в себе. В этой девушке было что-то такое, чего он до сих пор никогда не встречал у женщин. Она могла бы отказать ему, королю, в поцелуе. Нет, нет! Будем продолжать эту игру.

Она сказала:

– Французы – интересный народ. Мне везло с ними. Во Франции я сдружилась с герцогиней Алансонской. И я была счастлива иметь такого друга.

– Я слышал о ней разные байки.

– Да, она знаменита. Скажите, вы читали Боккаччо?

Король наклонился к ней. Читал ли он Боккаччо? Да, читал.

И то, что написал этот парень, ему очень понравилось.

– А вы? – спросил он ее.

Она кивнула, и оба улыбнулись, вспоминая об удовольствии, которое получили.

– Мы читали его вместе с герцогиней. Скажите, а какая история понравилась вам больше всего?

И они погрузились в обсуждение современной литературы. Король даже забыл, что он король, и влюбленный король к тому же. Это был грубый, неотесанный и сладострастный мужчина, стремящийся к интеллектуальным занятиям. Обычно сладострастие брало верх. Но в этой девушке была какая-то чистота, которая вызывала в нем уважение, и он восхищался ею, как восхищался бы прекрасной картиной или статуей. Восхищался умом и знаниями Анны, столь редкими для женщин того времени. Литература, музыка и изобразительное искусство могли бы занять в его жизни более заметное место, если бы он не был в юности таким здоровым и крепким физически. Если бы он уделял такое же внимание искусству, какое уделял теннису, рыцарским турнирам, охоте за дичью и женщинами, его ум мог бы так же хорошо развиться, как и его тело. И послужил бы ему лучше, чем мускулы. Но дикий зверь был в нем сильнее. А чувственные желания, сдерживаемые его узкими религиозными взглядами, не способствовали превращению в тонкого ценителя искусства. Сочетание дикого зверя и фанатичного ханжи сформировало его совесть, совесть жестокого изверга. Но это произошло позже. Тогда же изверг в нем только зарождался… Ему было очень приятно беседовать на умные темы с такой хорошенькой девушкой. Она сама была умной девушкой, и Маргарита Алансонская оказала сильное влияние на ее взгляды. Маргарита позволила ей прочесть «Гептамерон», это странное произведение, которое она написала под влиянием Боккаччо.

От литературы она перешла к рассказам о времяпрепровождении французского двора. Она рассказывала о маскарадах, возможно, не таких пышных, какие устраивал он, но более веселых и интересных. При французском дворе царил изящный ум, при дворе английском – яркие краски и драгоценности. Она рассказала о пьесе, которую помогала писать Маргарите, приводила оттуда цитаты, слушая которые, он весело смеялся. Он стал рассказывать ей о том, что сам тоже кое-что пишет, прочел свои стихи. Она слушала, склонив голову набок.