Читать книгу "Желтая маска - Уилки Коллинз"

— Отец Рокко! — вскричала, останавливаясь, дама.

— Синьора Бригитта! — воскликнул священник; сначала он не мог скрыть своего удивления, но сейчас же оправился и поклонился с обычной спокойной учтивостью. — Простите меня, если я поблагодарю вас за честь возобновления нашего знакомства, а затем продолжу свой путь в студию брата. Нам грозит тяжкая утрата, и я иду подготовить его.

— Вы имеете в виду опасную болезнь вашей племянницы? — спросила Бригитта. — Я только сегодня узнала об этом. Будем надеяться, что ваши опасения преувеличены и что мы еще встретимся при менее печальных обстоятельствах. В ближайшее время я не намерена покидать Пизу, и мне всегда приятно будет поблагодарить отца Рокко за вежливость и снисходительность, которые он выказал мне при деликатных обстоятельствах год назад.

С этими словами она сделала почтительный реверанс и направилась к поджидавшей ее подруге. Патер заметил, что мадемуазель Виржини старалась держаться поближе, видимо желая уловить что-нибудь из разговора между ним и Бригиттой. Видя это, он, в свою очередь, стал прислушиваться, когда обе женщины медленно пошли дальше, и до него долетело, как итальянка сказала своей спутнице:

— Виржини, я готова прозакладывать тебе стоимость нового платья, что Фабио д'Асколи женится снова.

Отец Рокко подскочил, услыхав эти слова, как если бы наступил на огонь.

— Моя мысль! — нервно прошептал он. — Мысль, которая явилась у меня за минуту до того, как эта женщина заговорила со мной! Жениться снова! Новая жена, на которую у меня не будет влияния! Новые дети, воспитание которых не будет доверено мне! Что же будет с возмещением, которому были отданы мои надежды, моя борьба и молитвы?

Он остановился и устремил невидящий взгляд в небо над головой. На мосту никого не было. Черная фигура священника возвышалась, прямая, недвижная, призрачная в белом сиянии, торжественно заливавшем все вокруг. Когда он постоял так несколько минут, первым его движением было раздраженно положить руку на перила моста. Потом он медленно повернулся в ту сторону, куда скрылись обе женщины.

— Синьора Бригитта, — произнес он, — я готов прозакладывать вам стоимость пятидесяти новых платьев, что Фабио д'Асколи больше не женится!

Он снова зашагал в направлении студии и не останавливался до тех пор, пока не достиг двери маэстро скульптуры.

«Женится снова? — подумал он, дергая за звонок. — Синьора Бригитта, неужели первой неудачи вам мало? Вы хотите попытаться вторично?»

Лука Ломи сам отпер дверь. Он быстро втащил отца Рокко в студию, к единственной лампе, горевшей на постаменте у перегородки между обоими помещениями.

— Ты принес новости о нашей бедняжке? — спросил он. — Говори правду! Сейчас же скажи мне всю правду!

— Тише! Возьми себя в руки! Я принес новости, — произнес отец Рокко тихим, скорбным тоном.

Лука крепче сдавил руку священника и, затаив дыхание, безмолвно впился взглядом в его лицо.

— Возьми себя в руки, — повторил отец Рокко. — Возьми себя в руки, чтобы выслушать самое худшее. Мой бедный Лука, врачи оставили всякую надежду!

Со стоном отчаяния Лука отпустил руку брата:

— О Маддалена! Дитя мое, единственное мое дитя!

Вновь и вновь повторяя эти слова, он прислонился головой к перегородке и разрыдался. При всей алчности и грубости своей натуры, он искренне любил дочь. Вся его душа была в его статуях и в ней.

Когда приступ горя утих, Лука вдруг пришел в себя от ощущения какой-то перемены в освещении студии. Он сейчас же поднял глаза и смутно разглядел патера, который стоял далеко от него в конце комнаты близ двери, с лампой в руке и пристально что-то рассматривал.

— Рокко! — воскликнул Лука. — Рокко, зачем ты унес лампу? Что ты там делаешь?

Ни движения, ни ответа. Лука приблизился на два-три шага и позвал снова:

— Рокко, что ты там делаешь?

На этот раз священник услыхал и подошел к брату с лампой в руке — так внезапно, что тот вздрогнул.

— Что с тобой? — в изумлении спросил Лука. — Боже милостивый, Рокко, как ты бледен!

По-прежнему патер не произносил ни слова. Он поставил лампу на ближайший стол. Лука заметил, что рука его дрожала. Никогда раньше не видел он брата в таком волнении. Когда всего несколько минут назад Рокко объявил, что на спасение жизни Маддалены нет надежды, его голос, хотя и исполненный горя, был совершенно спокоен. Что означал этот внезапный испуг, этот странный, безмолвный ужас?

Священник заметил, что брат с недоумением смотрит на него.

— Пойдем! — едва прошептал он. — Пойдем к ее постели; нам нельзя терять время. Возьми шляпу, а я пока потушу лампу.

С этими словами он поспешно погасил лампу. Они вместе прошли по студии к выходу. Лунный свет, вливавшийся в окно, падал на то место, где патер стоял один с лампой в руке. Когда они там проходили, Лука почувствовал, что его брат весь дрожит, и увидел, как он отвернул голову.

* * *

Два часа спустя Фабио д'Асколи и его жена расстались навек в этом мире; и слуги дворца шептались, ожидая распоряжений о погребальной процессии для их госпожи на кладбище Кампо-Санто.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава I

Приблизительно через восемь месяцев после того, как графиня д'Асколи была опущена в могилу на Кампо-Санто, два сообщения распространились среди пизанского веселящегося света, вызывая любопытство и пробуждая всевозможные ожидания.

Первое сообщение было о предстоявшем во дворце Мелани грандиозном маскараде в ознаменование дня совершеннолетия наследника дома. Все друзья семьи предвкушали это празднество, ибо старый маркиз Мелани слыл одним из самых гостеприимных, но в то же время и одним из самых эксцентричных людей в городе. Поэтому все ожидали, что для развлечения гостей — если он в самом деле даст этот бал — маркиз придумает самые необычайные чудачества, со множеством разнообразных масок, танцев и всяких увеселительных затей.

Второе сообщение гласило, что богатый вдовец Фабио д'Асколи намерен возвратиться в Пизу, после того как он укрепил свое здоровье и душевные силы путешествием по чужим странам, и что можно ожидать его нового появления в обществе — в первый раз после смерти жены: он обещал быть на маскированном балу, назначенном во дворце Мелани. Особый интерес это известие возбудило среди знатных молодых женщин Пизы. Фабио исполнилось всего тридцать лет, и все сходились на том, что это возвращение в общество его родного города означало с несомненностью не что иное, как его желание найти вторую мать для своего маленького ребенка. Все незамужние дамы готовы были биться об заклад так же уверенно, как восемь месяцев назад это предлагала Бригитта, что Фабио д'Асколи женится снова.

Так или иначе, но оба сообщения подтвердились. Из дворца Мелани на самом деле были разосланы приглашения, а Фабио возвратился из-за границы под свой кров на Арно.