Читать книгу "Желтая маска - Уилки Коллинз"

— Я сожалею, что не узнал адрес, я чрезвычайно сожалею об этом, — произнес человечек с низким виноватым поклоном.

— Теперь поздно жалеть об этом, — холодно отозвался отец Рокко. — Расскажите, как это случилось, что она покинула ваш дом; я еще не слышал об этом. Но будьте кратки; меня с минуты на минуту могут призвать к постели близкой и любимой родственницы, которая тяжко больна. Я буду слушать вас с полным вниманием, но вы должны занимать его возможно более короткое время.

— Я буду сама краткость! Во-первых, надо вам знать, что у меня есть — или, вернее, был — подмастерье, лодырь и бессовестный негодяй.

Священник презрительно поджал губы.

— Во-вторых, этот самый бездельник имел нахальство влюбиться в Нанину.

Отец Рокко вздрогнул и стал слушать с особым вниманием.

— Тут я должен отдать девушке справедливость: она ни малейшим образом не поощряла его, и когда он отваживался заговаривать с ней, всегда давала ему спокойный, но весьма решительный отпор.

— Славная девушка! — сказал отец Рокко. — Я всегда говорил, что она славная девушка. Ошибкой с моей стороны было не доверять ей.

— Помимо других проделок, — продолжал человечек, — в которых этот мошенник подмастерье оказался виновным, он позволил себе совсем уж невероятную гадость: вскрыл отмычкой замок моего письменного стола и рылся в моих личных бумагах!

— Вы не должны были хранить их. «Личные» бумаги всегда должны быть сожженными бумагами!

— В дальнейшем так и будет. Я позабочусь об этом.

— Были какие-либо мои письма к вам насчет Нанины среди этих личных бумаг?

— К несчастью, да. О, пожалуйста, простите на этот раз мою недостаточную осторожность! Это никогда не повторится.

— Продолжайте! Подобную неосмотрительность простить нельзя; можно только принять против нее меры на будущее. Я полагаю, что ваш подмастерье показал мои письма девушке?

— По-видимому, так и было. Хотя зачем ему понадобилось…

— Простак! Разве вы не сказали, что он был (как вы это назвали) влюблен в нее и не встречал взаимности?

— Да, я сказал и знаю, что это правда.

— Хорошо! Так не было ли в его интересах, раз он не мог произвести на нее впечатление, по крайней мере добиться права на ее благодарность и попытаться победить ее таким путем? Для этого он мог показать ей мои письма, чтобы она знала, что в вашем доме за ней следят. Но не об этом сейчас речь. Вы высказали предположение, что она видела мои письма. На каком основании?

— На основании вот этого клочка бумаги, — ответил человечек, с покаянным видом вытаскивая из кармана короткую записку. — Несомненно, ваши письма были ей показаны вскоре после того, как она сдала свое на почту, потому что в тот же вечер, поднявшись в ее комнату, я увидел, что она, ее сестренка и неприятная собака, все ушли, а на столе лежала эта записка.

Отец Рокко взял ее и прочел следующие строки:

«Я только что узнала, что за мной следили и подозревали меня, с тех пор как я поселилась под вашей кровлей. Я не считаю возможным оставаться хоть одну ночь в доме соглядатая и ухожу с моей сестрой. Мы вам ничего не должны и свободны жить честно, где нам захочется. Если вы увидите отца Рокко, скажите ему, что я могу простить его недоверие ко мне, но никогда этого не забуду. Доверяя ему всецело, я имела право ожидать, что и он будет всецело доверять мне. Для меня всегда было утешением думать о нем как об отце и друге. Этого утешения я лишилась навек, а оно было единственным, что у меня оставалось.

Нанина».

Священник поднялся со стула, возвращая записку, и посетитель немедленно последовал его примеру.

— Мы должны исправить беду, насколько это возможно, — со вздохом сказал отец Рокко. — Готовы ли вы завтра возвратиться во Флоренцию?

Человечек снова поклонился.

— Разыщите ее и выясните, не нуждается ли она в чем-нибудь и живет ли она в приличном месте. Ничего не говорите про меня и не пытайтесь побудить ее к возвращению в ваш дом. Просто известите меня о том, что вы узнаете. У бедняжки такая сила духа, которую трудно было предполагать в ней. Надо успокоить ее, обращаться с ней бережно, и тогда мы еще сладим с ней. Но помните, на этот раз не должно быть ошибок! Сделайте то, что я вам указал, и ничего больше. Имеете ли вы еще что-нибудь сказать мне?

Человечек покачал головой и пожал плечами.

— Тогда доброй ночи! — сказал священник.

— Доброй ночи! — отозвался маленький человечек, проскальзывая в дверь, которую с предупредительной быстротой открыли перед ним.

— Досадно! — произнес отец Рокко, прохаживаясь после ухода посетителя взад и вперед по своему кабинету. — Худо было причинять этой крошке несправедливость; еще хуже быть в этом изобличенным. Теперь не остается ничего другого, как ждать, пока не станет известно, где она. Мне она нравится, и нравится оставленная ею записка. Она написана смело, деликатно и честно… Славная девушка! В самом деле, славная девушка!..

Он подошел к окну, подышал свежим воздухом и спокойно выбросил все дело из головы. Возвратившись к столу, он больше не думал ни о ком, кроме своей больной племянницы.

— Странно, — сказал он, — что я до сих пор не имею известий о ней. Может быть, Лука что-нибудь слышал. Пойду, пожалуй, сразу к нему в студию и узнаю.

Он взял шляпу и направился к двери. Открыв ее, он очутился на пороге лицом к лицу со слугой Фабио.

— Меня послали просить вас во дворец, — сказал пришедший. — Доктора оставили всякую надежду.

Отец Рокко смертельно побледнел и отступил на шаг.

— Вы уже сказали об этом брату? — спросил он.

— Я сейчас должен был пойти в студию, — ответил слуга.

— Я пойду туда вместо вас и передам ему горестную весть, — сказал священник.

Они молча спустились по лестнице. Когда у выхода они уже готовы были расстаться, отец Рокко вдруг остановил слугу.

— А как ребенок? — спросил он с такой внезапной живостью, с таким нетерпеливым ожиданием, что лакей совсем оторопел и поспешил ответить, что ребенок вполне здоров.

— Что ж, хоть такое утешение! — произнес отец Рокко, удаляясь и обращаясь не то к слуге, не то к самому себе. — Моя осторожность завела меня в тупик, — продолжал он, задумчиво замедлив шаги, когда остался на тротуаре один. — Мне следовало рискнуть и раньше воспользоваться влиянием матери, чтобы добиться должного возмещения. Теперь вся надежда связана с жизнью ребенка. Хотя девочка пока малютка, неправедно добытое богатство ее отца еще может быть ее руками возвращено церкви.

Он быстро продолжал свой путь в студию, пока не вышел на набережную и не приблизился к мосту, который нужно было перейти, чтобы достигнуть дома его брата. Вдруг он остановился, словно пораженный внезапной мыслью. Луна только что взошла, и ее свет, струясь через реку, падал прямо в лицо священнику, стоявшему у парапета перед мостом. Отец Рокко был так погружен в свои думы, что не слышал голосов двух женщин, которые, беседуя, приближались к нему сзади. Когда они проходили вплотную мимо него, более высокая из них обернулась и взглянула на патера.