Читать книгу "Друид - Клауде Куени"

С каким удовольствием я сказал бы своему дядюшке, что обо мне он может не беспокоиться. Клянусь Тевтатом, Езусом и Таранисом! Кто из мужчин был самым уважаемым на огромных просторах между Малой Азией и Британскими островами, между Петрой и Карфагеном, между Делосом и Сардинией, между Массилией и Римом? Мужчины с самыми большими мечами? Мужчины, обладавшие несметным количеством золотых слитков? Те, у кого мужское достоинство размером с гениталии осла или мужчины, обладающие обширными знаниями? Будучи кельтом, дядюшка Кельтилл должен был знать, что основным богатством у нас является голова и то, что в ней! Ведь мы, кельты, считаем эту часть тела самой главной. Вот почему моим собратьям доставляет такое удовольствие возможность отрубить голову своему врагу. Римляне так никогда и не смогли понять всей глубины этого ритуала. Раненый римлянин может рано или поздно вернуться к своему центуриону, но солдат, голова которого болтается на седле кельтского всадника, вряд ли ухитрится встать под знамена своего легиона. Нам же достается сила врага, которого мы обезглавили!

Мне было в самом деле больно смотреть на дядюшку Кельтилла и видеть, как он страдает. Но возможно, я неправильно оценил сегодняшнее священнодействие. Ведь мы не праздновали в тот день Самхайн или какой-нибудь другой праздник. Нет, мы просили о помощи наших богов, умоляли их быть благосклонными к нам. Сейчас в их руках были судьбы всех жителей нашего селения. И только Сантониг мог рассказать нам, что поведали ему боги. Если же он и другие друиды умрут, то тут же будут утрачены знания, которые наши жрецы собирали по крупицам в течение тысячелетий. Римлянам, грекам или египтянам было гораздо проще — их мудрость хранили восковые таблички, свитки папируса, пергамент, каменные пластины, кости животных, металл или дерево. Надписи смогут прочитать и понять другие люди, став в свою очередь носителями мудрости. Но смерть наших друидов означала бы полное исчезновение наших знаний.

Одна мысль сменялась другой, а ее место уже спешила занять следующая. Ванда, дядюшка Кельтилл, мой друг детства Базилус, германские всадники, греческие восковые таблички, Массилия, иероглифы, амфоры, грудь Ванды, ее губы, амулет, серебряные денарии, Ариовист, Рим…

Вдруг наступила полная тишина. Все замолчали, напряженно глядя на друидов. Сантониг неподвижно стоял на каменном возвышении с поднятыми руками. Оба сопровождавших его друида зажгли факелы и тоже воздели руки к небу. Казалось, что деревья вокруг зашевелили ветвями, словно живые. Шелест листвы стал громче и настойчивее, словно возвещая о приближении новых, чуждых нам богов.

Все жители нашей деревни стояли вдоль границы священного круга, не отрывая взглядов от обоих белых волов, на рога которых друиды надели венки. Вдруг то животное, которое было больше, резко мотнуло головой, и украшение из цветов слетело на землю. Когда один из помогавших Сантонигу друидов наклонился, чтобы поднять упавший венок, подул ветер и отнес его на несколько шагов в сторону. Я повернулся к дядюшке Кельтиллу и увидел, что его глаза заблестели, а затем по щекам покатились крупные слезы. Он понимал, как можно истолковать подобный знак богов. Все наше селение уносил из родных краев безжалостный ветер, словно мы были всего-навсего сухими листьями. Но ведь торговец вином Кретос давно предсказывал, что рано или поздно это случится с нами. Как он полагал, все наши беды были связаны с образом жизни, который вел народ кельтов. У нас не существовало централизованной власти, наподобие той, которой подчинялись римские провинции. Наш народ больше походил на кучку перессорившихся между собой племен, подрывавших силы друг друга в междоусобных войнах. Римскому орлу наверняка не составило бы особого труда подчинить нас себе. Однако если бы нам удалось собраться всем вместе и, достигнув согласия, объединиться под властью единого вождя там, где на юге, у берега Родана аллоброги построили свой оппидум, то жадный орел, отважившись напасть на кельтов, наверняка поломал бы свой клюв о наши крепкие кольчуги.

Похоже, боги, говорившие с нами устами Сантонига, считали мои смелые фантазии безумством или глупостью. Если разобраться, то существовало по крайней мере три причины, каждая из которых была достаточно веской сама по себе, чтобы не дать нашим планам осуществиться. Во-первых, германцы на севере. Во-вторых, даки на востоке. И наконец, в-третьих, римляне на юге. Между этими тремя народами кельты будут растерты в порошок, словно пшеница между жерновами. Именно такую судьбу нам только что предсказали боги.

Сантониг снова повысил голос, и его слова зазвучали едва ли не на весь ночной лес:

— Кельты, несущий гибель воин, о котором говорится в пророчествах, настигнет нас. Он скачет на коне, под орлом, а на щитах его солдат изображены окропленные кровью молнии его богов. Многочисленны его враги. Немало их и среди богов. Они уже избрали человека, которому предначертано уничтожить воина, несущего гибель. И он сейчас среди нас. Родись он под крыльями орла, его утопили бы собственные родители, так же, как римляне поступили бы с окрашенным в три цвета богом, который сопровождает этого избранника.

Только не это! Сантониг пристально смотрел на меня. Я чувствовал, как по всему телу разливается нестерпимый жар. Наверное, я в тот момент светился в темноте, словно факел. Все собравшиеся с благоговением и почтением смотрели на меня.

Говоря о воине, который скачет на коне под орлом, Сантониг наверняка имел в виду не кого иного, как задолжавшего всему Риму консула Гая Юлия Цезаря. Он приступил к выполнению обязанностей проконсула в новой провинции Нарбонская Галлия и успел прославиться тем, что больше всего на свете любил проводить время в постели с женами сенаторов.

Утверждение, будто в Люсии, которая сейчас больше всего интересовалась кожаным ремешком на моей обуви, живет какой-то бог, меня, честно говоря, сильно удивило и даже смутило. К тому же вероятность того, что я когда-либо смогу оказаться рядом с несущим погибель воином, казалась мне крайне ничтожной. Каким образом я смогу убить римского проконсула, я, ученик кельтских друидов, получивший от богов мускулы, которые, казалось, были из дерева, а не из плоти и крови? Может быть, насмешив его до смерти?

Чтобы даже у самых глупых членов нашей общины не оставалось ни малейших сомнений относительно того, о ком шла речь в пророчестве, один из сопровождавших Сантонига друидов протянул мне бронзовый нож, при помощи которого лишали жизни приносимых в жертву богам животных. Конец рукоятки украшал позолоченный набалдашник в виде головы. Протягивая его мне, друид сказал:

— Когда на твоей сандалии будет висеть полумесяц из слоновой кости, ты убьешь орла.

Тут я должен особо подчеркнуть, что подобные истории о хорошем человеке, которого посылают на землю боги, чтобы помочь какому-нибудь племени избавиться от его врага — то есть плохого человека, — стары как мир. Наверняка они появились, как только люди научились выражать свои мысли при помощи слов. В основе таких легенд и сказаний всегда лежит вера в светлое будущее и упование на помощь свыше. Я больше чем уверен, что подобные истории будут рассказывать наши потомки и через две тысячи лет, ведь они придают сил и дарят надежду. К тому же никто не сердится, если пророчество оказывается не совсем точным, поскольку смертным прекрасно известно, как часто боги меняют свое решение. Нужно заметить, что в этом они нисколько не отличаются от нас, людей.