Читать книгу "Дети земли и неба - Гай Гэвриэл Кей"

Слишком забавная история, чтобы ее не рассказывали во всем мире и не смеялись над ней. Женщина, женщина в одиночку раскрыла заговор серессцев (устроенный этими мастерами обмана и хитростей!) и убила всех подосланных ими людей. Затем она захватила их лодку и привела ее к берегу с тремя убитыми на борту, оставив других мертвых в море.

Если вы — львы, а в мире есть и другие львы, насмешка может быть убийственной.

Военным галерам приказали вернуться. Они не только провалили свое задание, но и сделали это с таким треском, что теперь республике грозят новые опасности. Герцог ощутил горечь во рту. Он попытался вспомнить, что ел в последний раз. Выпил немного вина.

Гибель горстки людей во время ночной вылазки — мелкое происшествие, не способное нарушить равновесие мировых событий. Однако в данном случае это может произойти. Может быть, Совет действительно совершил ошибку, когда одобрил этот план уничтожения гадюк в их гнезде.

Капитан Дзани, который отправил к острову лодку, продолжал настаивать, что им устроили большую засаду. Что в бухте их ждали лодки из Сеньяна с большим количеством людей. Что иначе невозможно объяснить случившееся. Что их шпион в городе наверняка ошибся в своем отчете сегодня утром — при всем должном уважении к мужеству и страданиям этого человека, разумеется.

Второй капитан, как и ожидал герцог, подтвердил рассказ шпиона и дошедшие из Сеньяна известия. Он-то не посылал ночью никакой дурацкой лодки. Он старательно выполнил поставленную ему задачу, заблокировал южный канал у острова Храк.

Капитан согласился с тем, что женщина была одна. Одна, на маленькой лодке. Стреляла из лука в темноте, как и утверждалось. Явно совсем еще ребенок. Девчонка, могут сказать некоторые, посрамила Серессу. Так и скажут, понимал герцог. Уже должны говорить. Необходимо будет заняться этой стороной происшествия. Но пока что…

Он еще держит под контролем свой Совет. Не каждый избранный герцог Серессы был на это способен, но Риччи знал, как поддерживать сторонников и утихомирить потенциальных противников. Полезно знать, кто они. Кто с большим, чем другие, нетерпением ждет, когда он покинет свое кресло.

Он прочистил горло, поднял ладонь и заговорил. Его предложения отличались прямолинейностью. Совет Двенадцати без промедления отдал приказ соответствующим образом наказать капитана Дзани, а капитана Эрилли оставить в занимаемой им должности и похвалить за правильное поведение.

Оба эти постановления должны были возложить всю ответственность на одного человека, это было важно. Слуги любого правительства способны допускать ошибки. Все они смертны на этом свете, окруженном тьмой. Правителей судят по тому, что они предпринимают, когда узнают о неудачах.

Герцог очень точно просчитал остальную часть своего плана, пришедшего ему в голову, когда он начал говорить. Капитану Дзани следует отрубить обе руки за печальную ошибку и прискорбную гибель хороших людей от рук варваров. Герцог очень надеялся, что капитан выживет. Необходимо, чтобы его потом видели, иначе эффект от наказания пропадет. Его наказание должно уравновесить и свести к нулю то, что сделали или попытались сделать сеньянцы, искалечив шпиона.

«Возможно, вы предпочитаете выступить против Серессы? Это неразумно». Необходимо, чтобы все народы это поняли, неважно, кому они поклоняются — Джаду, звездам Ашара или даже лунам киндатов. «Какого бы триумфа вы ни добились на коротком отрезке событий, все может измениться и нанести вам ужасный урон, не успеете вы и глазом моргнуть».

Таково послание, которое должно прозвучать из этой палаты.

Двух капитанов увели в разные стороны: одного с эскортом из дворца на площадь Джада, другого через маленькую дверцу за спиной герцога, через мостик, потом вниз. Оба, к счастью, молчали. Дзани — от слепящего ужаса и отчаяния, оглушенный, словно теленок молотком, второй капитан, весьма вероятно, от леденящего душу осознания того, какой могла быть его собственная судьба. Он выйдет в весеннюю ночь и посмотрит вверх, на луны, плывущие в облаках. Возможно, пойдет в святилище и помолится.

В палате возникла пауза, потом спад напряжения, зазвучали тихие голоса. В его Совете есть люди, которые думают о том, что должно произойти за тем мостиком с решетками на окнах. Люди вставали из-за стола, потягивались. Герцог взглянул на своего личного секретаря. Тот подал почти незаметный знак, и двери открылись, впуская слуг с едой и новой порцией вина. Совет Двенадцати, как правило, не собирался по ночам, но таких случаев было достаточно, чтобы выработалась определенная процедура. Они поедят до того, как прикажут привести следующего человека.

К сожалению, как доложил личный секретарь шепотом, стоя рядом с герцогом, с этим следующим, кажется, возникли затруднения. Он пока не явился.

Секретарь шепотом высказал предложение: можно внести изменение в порядок рассмотрения дел, пригласить другого вызванного в Совет человека.

Опять небрежность. Герцог Серессы окутал себя недовольством, как плащом. С недовольным видом, старательно жуя оливки, собранные в окрестностях Родиаса (где выращивают лучшие плоды), он принял эту поправку.

Девятнадцать лет, думал он, перекладывая бумаги, чтобы положить наверх заметки по делу врача, который войдет следующим. Герцог опять надел свои новые очки, поправил раздражающие его дужки за ушами и жестом приказал прибавить света.

Он изучал свои записи под гул разговоров членов Совета. В конце концов он кивнул, и слуги начали уносить тарелки с едой, но не вино. Все заняли свои места. Заскрипели об пол ножки стульев. Еще один кивок герцога, и в дальнем конце палаты открылись двери, впустив двух человек. Риччи забыл, что их будет двое. Небрежность. Интересно, подумал он, почему тот человек, по другому делу, еще не явился? Герцог не любил, когда приходилось нарушать очередность рассмотрения дел по ночам. Неужели все деградирует? Или это он деградирует?

«Возможно, девятнадцати лет достаточно», — подумал он. Потом подумал о республике, которую любил, несмотря ни на что.

Он понимал — может быть, потому что был стар — то, что не всегда понимали, или в чем не признавались себе другие, обитающие на берегах каналов, во дворцах, в святилищах, на складах, в лавках, в борделях, полных музыки, в студиях художников, изображающих красками город и море. Сересса, стоящая на пропитанных солью болотах у моря, обрученная с морем, подобно невесте, зависит от него во всем. Но герцог также понимал, что такое существование преходяще, ненадежно, как ветер и облака, как сон, яркий и красочный, но исчезающий с наступлением утра.

В его мыслях возникла картина, и не в первый раз: маленькое святилище, древняя мозаика позади алтаря, может быть, пристроенная к нему обитель (крепкие стены и крыша, надежные камины зимой), на одном из прибрежных островков в лагуне. Он видел сад, окруженный стенами, фруктовые деревья, скамейку в летней тени, окружающих его святых людей, молитвы в соответствующие часы, совместное чтение священных текстов, обсуждение вопросов веры и мудрость в голосах, никогда не звучащих слишком громко.