Читать книгу "Князь Рюрик - Василий Седугин"

Вместе с Уто они долго прикидывали, как построить своих воинов. Наконец решили: в центре поставить саксов одним большим клином; одетые в железную броню панцирей и кольчуг, они прорвут центр тюрингийцев, а крылья из бодричей добьют их. Ударить решили первыми.

Но их опередил противник Неожиданно всё войско тюрингийцев подняло невообразимый шум — это воины прикладывали губы к краю щитов и тем самым усиливали звук своего голоса; ударили барабаны, загудели трубы, и неприятель ринулся в атаку.

Удар был стремительным и сильным; завязалось ожесточённое сражение. Успех переходил от одной стороны к другой; одно время казалось, что неистовая ярость нападавших вот-вот завершится успехом, кое-где им удалось потеснить ряды саксов. Но тут сказались недостатки, свойственные всем войскам, сражавшимся толпой: если не удавалось сломить врага первым ударом, воины быстро падали духом и начинали ослаблять напор. Это и заметили Уто и Рерик.

— Ну что, пора? — спросил Уто.

— Пора, — кивком подтвердил Рерик.

Они впереди своих воинов — стремя к стремени — кинулись в бой. Молодая кровь ударила в голову, горячей волной разошлась по всему телу. Всё забылось, хотелось только скорейшей стычки с неприятелем, чтобы зудевшая от нетерпения рука заработала, направляя в нужном направлении лёгкую и послушную саблю…

Краешком глаза Рерик видел Уто. Тот схватился с дюжим тюрингийцем, возле которого крутился на коне другой, жилистый и изворотливый, сбоку стремившийся достать мечом его друга. Рерик из неудобного положения полоснул его саблей чуть повыше кольчуги. Увидел, как шею тотчас прорезала тонкая тёмная полоса, мельком подумал про себя: «Этот готов», а затем кинул коня на другого тюрингийца, только что заколовшего одного из воинов-саксов…

Дальше битва развёртывалась сама собой, без руководства Уто и Рерика. Брошенные ранее в обход конные массы стали теснить противника, постепенно сжимая его к центру. Враг стал отступать, а скоро его отступление превратилось в бегство.

После этого поражения тюрингийцы нигде не оказывали никакого сопротивления. Один за другим брались селения и небольшие городишки, которые беспощадно грабились, а дома сжигались. Было захвачено много рабов, которых можно было продать на рынках Балтийского моря. Нагруженное добычей войско благополучно вернулось домой.

Последний день перед прощанием Уто и Рерик провели рядом, вспоминая различные подробности похода, рассказывали друг другу новости своих семей, делились задумками на будущее.

— Кстати, — сказал Уто, — через две недели я собираюсь ехать в Альдинбург сватать свою невесту. У нас свято соблюдают обряд обручения. Брак с обручённой приравнивается к прелюбодейству. Так что сам можешь представить важность предстоящего события.

Для Рерика это известие было полной неожиданностью. Да, он знал, что у друга имеется невеста, что они помолвлены с семилетнего возраста, он пару раз видел девушку, но чтобы друг надумал жениться… Он всегда думал, что женятся взрослые люди, а себя он ещё считал молоденьким, не готовым для столь важного шага в жизни…

И он спросил:

— А куда торопиться? Тебе-то всего — семнадцать лет.

— Отец настаивает. Да и сам посуди: сколько живёт знатный мужчина? Лет тридцать, от силы сорок. Постоянные войны, сражения, битвы… У нас сложился дурацкий обычай: полководец должен вставать во главе войска и первым мчаться навстречу врагу. Это мы с тобой руководили боем издали, и считаю, что правильно поступили. А потом всё-таки сорвались. Считается, что военачальник должен проявлять чудеса доблести и геройства, иначе его перестанет уважать войско. Но ведь в бою первым стараются убить командующего, командира…

Рерик вспомнил, как его отец выскочил первым из крепости, ведя за собой личную дружину, и попал в ловушку. Но следовало ли ему так поступать?

Мог послать вместо себя и другого человека, зато бодричи не лишились бы своего князя, и всё могло пойти по иному пути…

— А болезни, а эпидемии? — продолжал Уто. — Одна чума чего стоит, косит всех подряд, не разбирая ни титула, ни звания… Вот и прикидывай, сколько тебе небесами отмерено. А ведь надо оставить после себя детей, потомство, наследника престола, обязательно мальчика. Некоторые только и успевают произвести на свет двоих-троих детей, как складывают голову где-нибудь на высоком холме или в дремучем лесу…

— Как ты разумно рассуждаешь, — задумчиво проговорил Рерик. — Как взрослый мужчина. Я никогда на такие темы не размышлял.

— Куда мне! Я о свадьбе и не думал. Жил да жил себе, с девчонками по вечерам хороводы водил да изредка со своей нареченной встречался. Это мне отец недавно растолковал. Всё равно, сказал, придётся жениться, а в наше время — чем раньше, тем лучше. Пришлось согласиться.

— Ты её любишь?

— Ильву? Конечно. Я кроме неё ни на одну девушку никогда не заглядывался. Она красивая! И умная. Мне иногда кажется, что она умнее меня.

— Брось ты! Девчонки не могут быть умнее парней!

— А ты с ней говорил? То-то. Видел пару раз издали. Но хоть что красивая — признаешь?

Рерик вспомнил худенькую девчонку с большими выразительными глазами и тонкими ручками. Так себе, девчонка и девчонка.

Однако ответил:

— Что она красавица, никто не спорит.

— Самая красивая на свете!

— Потому что ты влюблён.

— Ты-то хоть влюблялся когда-нибудь?

— Сколько раз!

— И что ты чувствовал в это время?

— Как что? Ну думаешь о ней, стараешься увидеть, наедине остаться…

— У меня всё гораздо серьёзней. Я жизни своей без неё не представляю.

Рерик пожал плечами, ничего не ответил.

Некоторое время ехали молча. Потом неожиданно Уто спросил:

— Как вернёмся домой, у тебя никаких важных дел не предвидится?

— Да нет. Все важные дела решает Дражко.

— А сколько же лет он будет за тебя решать?

— Как мне исполнится восемнадцать лет. А что?

— Да вот мысль мелькнула, не пригласить ли тебя на обряд обручения? Всё-таки мы столько лет вместе, ты стал близким другом. И, представь, какая мне честь: переговоры об обручении с невестой ведёт сам князь бодричей!

— Сумею ли? — засомневался Рерик.

— Ничего сложного. Не отказывайся, я тебя очень прошу!

— Хорошо. Уговорил!

— А потом мы отправимся в Аахен, где любил подолгу бывать сам Карл Великий, император Франкского государства. Им был построен исключительной красоты и величия храм — Аахенская капелла. Нашла на мою невесту блажь, хочет полюбоваться на это великолепное сооружение и заказать молебен. Тебе, язычнику, не понять её устремлений. Вот если бы ты перешёл в христианство!..

— Нет уж! Своим богам я никогда не изменю!