Читать книгу "Пожалуйста, только живи! - Ольга Карпович"

Его губы, обветренные, грубые, прижались к ее рту, и Рита почувствовала солоноватый привкус его крови. В голове зашумело, горячая волна прокатилась по ее телу, до самых кончиков пальцев на ногах. Она вдруг ослабела, обмякла в его руках, изо всех сил вцепившись пальцами в его куртку, но теперь уже не в пылу борьбы, а только лишь для того, чтобы удержаться на ногах, не рухнуть вниз.

Он долго не отрывался от ее губ, терзал их, мучил, как будто хотел выпить ее всю, до донышка. И она уже не понимала, чего теперь больше в его глазах – гнева, злости или мучительной нежности, страха за нее и за самого себя. Он разорвал поцелуй, только когда начал задыхаться. Жадно глотнул воздуха, и губы его сразу скользнули выше, по ее щеке, к виску, к нежной коже чуть ниже уха. Рита, запустив пальцы в его волосы, вдыхала его запах – свежей мальчишеской кожи, весеннего солнца и ветра. Его подбородок проехался по ее щеке, слегка кольнув щетиной – еще мягкой, он ведь только недавно начал бриться, и Рита смогла наконец прикоснуться кончиками пальцев к этим острым скулам.

Марат вдруг разжал руки – только лишь для того, чтобы обхватить сильными пальцами ее запястье, а затем грубо дернул ее за собой:

– Пошли!

И она последовала за ним, не спрашивая, куда он ее тащит, впервые в жизни слепо доверяясь кому-то.

Они ввалились в какую-то конуру – крохотный белый обшарпанный домишко с застекленной до середины передней стеной.

– Что это? – хрипло спросила Рита.

– Мм? А, будка стрелочника… заброшенная… – голос Марата срывался, он взял в ладони ее лицо, и Рита заметила, как дрожат его руки. – Тут раньше… переезд был…

Голова у нее кружилась, ноги отказывались слушаться. Марат наклонился к ней, губы, такие горячие, прижались к виску. Она вцепилась в его плечи изо всех сил, чувствуя на губах грубые шерстинки от его свитера. Тяжело дыша, он проскользнул ладонью под ее толстовку – пальцы проехались по животу, задели пупок, потом поползли выше – и Марат дернулся, ощутив под ладонью нежную теплую кожу.

– Ты что… у тебя там… ты не носишь этот, как его…

И Рита тихо засмеялась, удивившись самой себе – оказывается, она еще могла смеяться.

– Неа.

Она вдруг отстранилась, взглянула Марату прямо в глаза и решительно стянула через голову толстовку. Это было в первый раз в ее жизни – мужчина видел ее обнаженной. Она и не знала, как это волнует – смотреть, как у него темнеют зрачки, как приоткрываются жадно губы, как он теряет голову, не в силах ей противостоять. Ощутить свою власть над ним.

Марат… Самый лучший, самый надежный друг. Мальчишка с обветренными руками, неизменный участник всех ее детских афер и приключений. Языческий бог-воин с опасными, чуть-чуть раскосыми глазами. Парень, о котором она так давно мечтала, но никогда бы не позволила себе сделать первый шаг.

Он тоже стянул свитер и подошел к Рите, прижавшись вплотную. Теперь они могли чувствовать друг друга всей кожей, каждой клеточкой. Она ощущала, как под ее ладонями напрягались его гладкие мускулы. Кожа его была на вкус как теплый мед.

Он подхватил ее сильной рукой под коленки, поднял на руки и, глухо простонав, осторожно опустил на стоявшую у стены старую продавленную кушетку. И Рита обвила его руками за шею, притягивая к себе, заставляя навалиться на нее всем телом – мой, только мой, никуда не отпущу!

Потом они лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу, глядя в серый облупившийся потолок. Марат, перегнувшись через Риту, достал из куртки сигареты, закурил. Рита притронулась к его руке, и он, догадавшись без слов, приложил сигарету к ее губам, дал затянуться, потом затянулся сам. На фильтре остался вкус его губ – теперь уже такой знакомый, свой.

– Как ты там оказался? – помолчав, спросила Рита. – Я не видела, чтобы ты за мной шел.

– В последний момент успел, – объяснил он.

– Почему? – Она приподнялась на локте, пытливо вглядываясь в его лицо.

Марат отвел глаза и буркнул сдержанно:

– Страшно стало!

И Рита снова тихо засмеялась, чувствуя, как пузырьками шампанского вскипает в крови счастье.

– А теперь? – она лукаво склонила голову к плечу. – Теперь не страшно?

Он поднял на нее потемневшие глаза, с трудом перевел дыхание и признался:

– Теперь еще страшнее.

6

Он просто с ума сходил от всего этого. От того, как постоянно метался между небывалым опьяняющим счастьем и глухим отчаянием, выжигавшим душу чувством вины. Он не должен был прикасаться к ней, не имел права, он обещал брату… А теперь брат погиб, а он занял его место, присвоил себе то, что никогда ему не принадлежало. Нужно было покончить с этим, раз и навсегда. Но как он мог это сделать, если, едва приблизившись к Рите, терял контроль над собой? В горле пересыхало – ему приходилось нервно сглатывать, чтобы произнести хоть слово, сердце начинало колотиться, как сумасшедшее, все тело словно пронизывало электрическими разрядами. Он не мог с собой справиться, просто не мог…

Она сидела на ступенях летней эстрады в парке. Давно не крашенные доски рассохлись, между ними колосились высокие травинки, щекоча ее под коленками. Он расположился рядом, чуть ниже, и глаз не мог оторвать от ее тонких загорелых ног, едва прикрытых сверху подолом выгоревшего летнего сарафана, от маленьких изящных ступней, перечеркнутых ремешками сандалий.

Рита раскрыла на коленях общую тетрадь с надписью на обложке «История России, 9 “Б”», посмотрела на него, нахмурившись:

– Только рискни заржать, я тебя прибью, понял?

– А плакать можно? – невинно уточнил он, прикусывая губы, чтобы не рассмеяться.

– Нет! – сурово заявила она. – Ничего нельзя. Лучше вообще не отсвечивай, а то читать не буду. Ладно, в общем, слушай: «Он спустился на заплеванный вокзальный перрон, подошел к лотку с мороженым. За лотком дремала пышногрудая продавщица. Он спросил…» Так, это фигня какая-то, я потом перепишу. Ну, в общем, представь, что он ее спрашивает, когда отходит первый поезд на Москву, а она…

Марат украдкой сорвал травинку и принялся щекотать кончиком ее торчавшие из сандалий пальцы.

– Ах ты! – Она в возмущении вскочила и треснула его тетрадью по голове. – Короче, все, не буду я ничего тебе читать.

– Ну все-все, я больше не буду, – со смехом оправдывался он. – Я слушаю. Все. Я очень серьезен. Вот посмотри! – Подбородок его напрягся, губы сурово сжались, лишь уголки их все еще дрожали в озорной усмешке.

– Да иди ты! – Рита попыталась пройти мимо него по ступенькам. – Все, я ухожу, отстань от меня!

– Это что еще за бунт на корабле?

Он тоже вскочил на ноги, обхватил ее руками за талию, перекинул через плечо. Она хохотала и молотила его кулаками по спине:

– А ну пусти! Пусти меня, слышишь?