Читать книгу "Переводы с языка дельфинов - Юлия Миронова"

— Да у Вовы, у сына твоего, у кого же еще! У него все симптомы.

Семен остановился в коридоре и заботливо посмотрел на жену:

— Какие симптомы? О чем ты вообще говоришь? Он, конечно, неуравновешенный, упрямый, но разве это симптомы аутизма?

— Да ты не понимаешь! — Алина засуетилась, обрадованная, что ей удалось привлечь внимание мужа к основному вопросу. — Помнишь, он бегал по всей квартире и выключал свет? А помнишь, он расставлял машинки по размеру? А помнишь…

Семен устало вздохнул и перебил ее:

— Послушай, Алина, ты знаешь, я сам все время хотел, чтобы ты отвела Вову к врачу, потому что меня волновало его поведение. Но то, что ты говоришь, это вообще ерунда какая-то. Ну и что, что он выключает свет? Любой ребенок может так баловаться. Расставляет в ряд машинки? Ты сама-то подумай, на что ты жалуешься. Это нормально.

Алина в возбуждении размахивала руками прямо перед носом мужа, ходила туда-сюда, повторяя:

— Сема, это все симптомы! Там еще много признаков, я тебе не все назвала, но они все подходят. И что руку мою берет, когда указать на что-то хочет, и этот его крик по ночам…

Семен потер виски кончиками пальцев, помолчал, а потом твердо сказал:

— Алина, это полная чушь. Единственное, что тебе нужно теперь сделать, — найти другого врача, не логопеда. И еще одного врача, если этот скажет то же самое. Какой аутизм? С чего бы?

Алина растерялась:

— Я не знаю, как тебя убедить. Я, конечно, схожу еще к другому врачу. И наверное, не к одному. Но понимаешь, нам срочно надо записать его на множество специальных занятий: с лошадьми, с дельфинами, музыкальная терапия, занятие с психологом, с логопедом опять же. В общем, я займусь всем сама, а ты дай мне пока тысяч тридцать на ближайшие расходы.

Семен посмотрел на нее внимательно. Криво усмехнулся. И вышел из комнаты. Алина опешила. Она не могла понять, что происходит. На все ее просьбы, даже на случайные капризы, Семен всегда откликался с улыбкой. А сейчас, когда речь идет о здоровье его единственного сына, он ее не хочет понять. В недоумении она пошла за ним в гостиную, стараясь сдержать обиду и ярость. Семен сидел на диване и смотрел в пол. Когда она вошла, он поднял глаза и сказал:

— Нет, Алина, я не дам тебе тридцать тысяч, и вообще, пока у тебя не будет заключения нормального врача, проверенного и дипломированного специалиста, а лучше двух, я отказываюсь обсуждать какой-то там аутизм.

Он включил телевизор, давая понять, что разговор окончен. Алина стояла столбом, изумленно глядя на него. Такого ответа она не ожидала. Дело было даже не в его отношении к предполагаемому диагнозу, это как раз было понятно: какой родитель, любящий отец захочет так вот сразу признать в родном сыне аутиста? Алину больше всего поразил его твердый отказ на ее просьбу. Такого еще не бывало! Если бы все ее мысли сейчас не занимал Вова, ей было бы о чем подумать. Но ее мысли занимал только Вова: а ведь муж, возможно, в чем-то и прав, в конце концов, она уже записалась к одному психиатру, почему бы не записаться к двум, да и в детском саду просили справку. Алина развернулась и ушла к себе. Она села за компьютер и стала перелистывать страницы интернета в поисках телефона районного диспансера. Что ж, одна голова хорошо, а две лучше.

Глава 5

Следующие дни прошли в суете. Алина записала Вову, помимо рекомендованного Татьяной специалиста, к районному психиатру, но и этого ей показалось мало. Каждый день казался ей ужасным упущением, ведь сейчас сыну только два года. Наверняка нужно срочно что-то исправлять, а вместо этого ей оставалось только в нетерпении ждать назначенного визита. Отношения с Семеном стали странными. Он уходил на работу мрачный и приходил с работы и того хуже. Алина уже стала догадываться, что в «Норме» что-то неладно, но спрашивать напрямую еще не решалась. С разговорами об аутизме она решила повременить, но муж игнорировал и другие темы для беседы. В результате говорили мало, в основном о погоде.

Первым настал визит к участковому психиатру. Детский психиатрический диспансер оказался уютным и чистым, с миленькими цветными стенами, веселей, чем она себе представляла. Психиатр — молодая симпатичная девушка, с внешностью, которая совсем не вязалась с образом опытного врача. Алина сумбурно начала вываливать жалобы. Делать это было довольно трудно, так как Вова начал орать еще в коридоре, а в кабинете он просто улегся на пол и стал колотить зимними ботинками об стену. Алина, перекрикивая его, говорила, что он не смотрит в глаза, что может целый час слушать классическую музыку, что вчера на кухонном полу выложил длинную дорожку из макарон…

Психиатр оказалась не робкого десятка, перекрикивала Вову и дала Алине подписать несколько бланков — согласие на лечение — и написала справку: ребенок нуждается в посещении коррекционного детского сада.

— А диагноз, мамочка, вам никто за пять минут не поставит, — выкрикивала она. — Это займет несколько месяцев, а может, лет. Такого диагноза, как детский аутизм, у нас вообще в перечне нет.

— Что же мне тогда делать? — неожиданно тихо, будто у самой себя спросила Алина. Психиатр ее услышала:

— Ну, записывайте: сейчас мы вас ставим на учет, отправляем на обследование к специалистам, через полгода начнем собирать документы на медкомиссию…

— Какую медкомиссию? — настороженно спросила Алина.

— Ну как? Будем вашему малышу инвалидность оформлять. Как-никак ему уже три года будет, думаю, вы вполне врачебную комиссию устроите. Пенсию вам назначим, пособия, льготу на квартплату опять же.

Алина вскочила с дерматинового стула:

— Да зачем мне ваша инвалидность? Разве я за этим к вам пришла? Он ведь маленький еще, можно ведь что-то сделать, пока не поздно!

Молодая врачиха не по возрасту мудро посмотрела на Алину.

— Так вам не пенсию… Ну хорошо, мамочка. Проконсультируйтесь с другими специалистами, к невропатологу сходите. На учет я вас ставить пока не буду. А адрес, если что, вы знаете.

Из кабинета Алина вышла расстроенная. Все пошло не так, как она планировала. Врач не врач — молодая девчушка. Инвалидность какая-то. И опять никакого официального диагноза. Сама-то Алина уже не сомневалась, что у Вовы не что иное, как аутизм. Но ведь Семен сказал, что без официальных документов он ей не поверит. А получить этот диагноз конкретно и официально, похоже, ей не удастся никогда. Впрочем, оставался еще прием у Юшкевич.

Алина заехала домой и оставила Вову с няней. Будучи беременной, она планировала, едва родив, взять для малыша круглосуточную няню, а самой вести прежнюю жизнь. Но все эти кормления, вставания по ночам да и просто нахлынувшая беспросветность полностью отбили у нее охоту к общественным мероприятиям. Она даже краситься заставляла себя с трудом. Редкие попытки выйти из дома только ухудшали состояние. Как ни старалась она отвлечься, все равно каждые пять минут звонила домой, узнавала, как там Вова, плачет или спит, играет или, может, хочет есть. Стремилась как можно скорее оказаться в родных стенах. Она злилась за это на саму себя и на сына, но по-другому никак не получалось. Конечно, няню она наняла, но тут выяснился один нюанс: очень трудно заниматься личными делами под присмотром чужого человека. Когда Олеся, так звали няню, приходила и занималась ребенком, Алина спокойно не могла ни понежиться в ванной, ни валяться полуодетой на диване, поэтому постепенно помощь Олеси свелась к прогулкам: она заматывала Вову в теплую кофту и комбинезон, клала в коляску и уходила гулять на пару-тройку часов. Только когда Вова спал на прогулке и никого не было дома, Алина могла заниматься собой. Правда, занятия эти сводились обычно к одному — рухнуть в кровать и уснуть.