Читать книгу "Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи"

Несмотря на толстые шторы и двойные стены, по полу гулял ледяной ветер. Эрмин охватила дрожь, она просто оцепенела от холода. Она подошла к камину, представляя себе огромное окружающее их пространство, отдающее их на волю безумства стихии. Она почувствовала себя совсем крошечной, уязвимой и снова стала горевать об отъезде мужа.

Они поужинали в молчании. Буря так грохотала, что почти невозможно было говорить. Как только дети поели, Мадлен заторопилась увести их и уложить спать. Тала задержала Киону на несколько минут, чтобы сказать ей что-то на ушко и подбодрить.

— Ты будешь спать с Лоранс и Мари, а я буду рядом.

— Мамочка, я не боюсь! — тихо ответила малышка. — Совсем не боюсь.

Киона высвободилась из объятий матери и потянулась к Эрмин, чтобы та ее поцеловала. Растроганная Эрмин взяла ее на руки.

— Я отнесу тебя в кроватку, миленькая моя! — нежно сказала она.

Прижимая девочку к себе, она всегда испытывала тихую радость. Но по дороге в комнату Киона прошептала:

— Ты довольна, Мимин?

— Да, конечно, довольна, что я с тобой, — ответила она, несколько растерявшись.

— Завтра будут печь оладьи! — добавила эта необычная девочка.

Молодая женщина нахмурилась. Кажется, эти слова означали, что завтрашний отъезд не состоится. Разумеется, никто, кроме нее, не придал бы значения этим словам ребенка.

— Возможно, ты права, — рискнула заметить Эрмин с легкой улыбкой.

Вторник, 5 декабря 1939 г.

Киона не ошиблась. Тошану пришлось отложить поездку, поскольку буря разбушевалась еще сильнее. Мадлен напекла оладий, и все с радостью воспользовались передышкой, которую устроила им разыгравшаяся стихия. Но это изменило планы будущего солдата. Он объяснял это во вторник утром Тале:

— Мама, я уеду сегодня один на санях. Уже не опасно, метель почти прекратилась. А ты отправишься в путь с Эрмин и детьми. Пьер Тибо сумеет разместить всех вас в своем автомобиле на гусеничном ходу. Я возьму с собой самый большой чемодан жены. Оставлю его на постоялом дворе, где ты будешь жить. Ты по-прежнему хочешь провести зиму в Робервале?

— Да, сынок, — отрезала индианка.

Наконец настал момент прощания, которого так боялась молодая чета. Тошан увлек Эрмин в их спальню для последнего разговора наедине. Она была настолько взволнована, что не смогла сдержать рыданий. Полный жалости, он притянул ее к себе.

— Дорогая моя, я обрекаю тебя на такую жертву! Мама права, ничто не заставляло меня идти добровольцем. У меня жена и трое детей. Лучшее объяснение моего поступка — мое собственное решение. Я должен защищать то, что мне дорого. Ты помнишь, как презрительно твой опекун, Жозеф Маруа, относился ко мне десять лет назад? Это было в сахароварне на холмах Валь-Жальбера. Для него я был всего лишь мерзким индейцем, подозрительным типом, который замышляет что-то исподтишка, даже несмотря на то, что я был крещен и носил имя своего отца.

— Но он изменил отношение к тебе с тех пор, — перебила его Эрмин. — Люди поначалу не доверяют, а потом, когда лучше узнают человека, отдают ему должное.

— Отдают должное! — внезапно взорвался он. — Как твой отец! Его не мучили моральные принципы, когда он спал с моей матерью. Она ведь всего лишь индианка. Хочу доказать всем, что у метиса не меньше мужества, чем у белого, что он не боится сражаться.

Она покорно кивнула, хотя в глубине души считала, что он преувеличивает. Никто в округе не сомневался в моральных качествах Тошана Клемана Дельбо.

— Действуй, как подсказывает тебе совесть, — наконец сказала она. — Я буду ждать тебя. И не волнуйся о нас. В Робервале Тала будет в безопасности. Я смогу навещать ее очень часто, я обещала ей. Она ни в чем не будет нуждаться.

Тошан горячо поцеловал ее.

— Будь стойкой, родная! Я каждый день, каждый вечер буду думать о тебе.

Эрмин согласно кивнула, силясь улыбнуться. Она ополоснула лицо в ванной, потом вышла проводить мужа на крыльцо. Там она проявила невиданное мужество, стараясь не пугать детей слезами и причитаниями.

— Возвращайся скорее, — шепнула она на ухо Тошану, пока тот надевал варежки.

— Ничто не сможет помешать мне приехать к вам, — ответил он, целуя ее в лоб. — Передай от меня привет моему другу Пьеру, когда он будет забирать вас отсюда.

Собаки скулили в нетерпении. Красавец метис по очереди обнял Мукки, Мари и Лоранс, а потом потрепал Киону по щеке. Казалось, Мадлен молча молится.

— До свидания, кузина! — произнес он. — Вверяю тебе самое ценное, что у меня есть, мою семью.

— Господь будет к нам милостив, — уверила его та.

Сани скрылись из виду. Три женщины взглянули друг на друга. Они остались одни с четырьмя детьми в этой белой пустыне.

— Надеюсь, Пьер не заставит себя ждать! — вздохнула Эрмин, закрывая дверь. — Из-за метели будет трудно проехать по снегу.

Прошло два дня, два бесконечных дня. В доме царила особая атмосфера, привычный распорядок был нарушен из-за приближавшегося отъезда. На второй день ночью во входную дверь так сильно постучали, что она затряслась.

— Это наверняка месье Тибо! — вскричала Мадлен, месившая тесто для хлеба.

— Да, это может быть только он, — подтвердила Эрмин, вставая с места. Она отложила книгу, которую держала в руках, и спокойно направилась к тамбуру, который соорудил ее муж для защиты от холода.

«Общество Пьера доставит нам радость, — думала она. — Может быть, он пересекся с Тошаном! Узнаю какие-то новости…»

Она раскрыл тяжелую створку, уверенная, что увидит сейчас их друга. Но на пороге никого не было. Ей в лицо ударили снежные хлопья, а ледяной холод пронизал тело.

— Там никого нет! — объявила она громко. — Я с ума не сошла, я слышала, как три раза постучали. Вы тоже?

Она обращалась к Тале и Мадлен, которые подтвердили, выразив удивление.

— В таком случае быстрее запирай дверь! — крикнула ей свекровь. — Мне это совсем не нравится!

Эрмин сделала шаг вперед, чтобы посмотреть, что творится перед домом.

— Странно! — сказала молодая женщина. — Мне кажется, это следы. Но если это Пьер, он не мог уйти далеко.

Она окликнула его несколько раз, потом повернулась, раздосадованная, и тогда заметила листок бумаги, прикрепленный снаружи к двери воткнутым в нее ножом. В недоумении она открепила его, потом закрыла дверь на засов. Тамбур освещался керосиновой лампой. Эрмин смогла прочесть текст на клочке бумаги.

— «Месть!» — произнесла она испуганно. — Но почему?

Буквы, написанные черными чернилами, заплясали у нее перед глазами. Она повторила шепотом:

— «Месть!»

Подошла Тала. Она услышала слова невестки и резко отпрянула, словно железная рука сжала ей сердце. У нее перехватило дыхание, она повернулась и села за стол, потому что у нее закружилась голова.