Читать книгу "Ковер царя Соломона - Барбара Вайн"

Наверное, беглянка должна была бы почувствовать облегчение, вырвавшись из вагонной давки, но, когда она пересекла платформу и стала подниматься по лестнице, ее вдруг охватили паника и замешательство. Наверху она оперлась о стену, дыша как-то странно, словно пыталась сдержать истерический смех или рыдания. Потом женщина сглотнула и приказала себе сделать несколько глубоких вздохов. Ей было так жарко в этом пальто, что по лицу беспрерывно тек пот, напоминавший слезы.

«Все, что произойдет сейчас, определит мою судьбу: места, в которые я попаду, письма, которые я напишу, люди, которых я повстречаю, – все это станет перекрестками, ведущими меня по тому или иному пути. – Алиса поставила на пол скрипичный футляр с чемоданом и вытерла лицо грубым шерстяным рукавом зимнего пальто. – У меня начинается настоящая жизнь, та, которой я была лишена, точнее, которой сама себя лишила из-за собственной глупости и невероятной неосмотрительности. Что бы ни случилось со мной теперь, все это будет новым, неожиданным и прекрасным. Это больше не будет Челмсфордом. Моя остановившаяся было жизнь вновь начинается сначала».

Она вошла в коридор, ведущий к эскалаторам, и до нее донеслись звуки музыки. Скрипачка шла им навстречу.

Во времена учебы в Академии она встречала музыкантов, игравших в подземке в основном рок и изредка – джаз. Сейчас же до нее доносилось то, что люди зовут «классической музыкой». Пусть и банальщина, утратившая свою ценность из-за чрезмерной популярности: «Маленькая ночная серенада» Моцарта.

В конце коридора Алиса увидела музыкантов.

Двое парней. Один играл на флейте, второй – на гитаре. Конечно, гитара не особенно подходила для этой вещи, но женщина заметила, что гитарист только аккомпанирует флейте, перебирая струны. Перед ними лежал открытый гитарный чехол, и на глазах Алисы одна женщина кинула туда мелкую монетку.

Гитарист был смугл, длинноволос, с приятным лицом и чувственным ртом. На вид ему было около сорока. Его товарищ был намного моложе, наверное, ровесник Алисы – светловолосый, голубоглазый, симпатичный, с открытым лицом, которое сразу убеждало тебя, что перед тобой славный малый. Женщина остановилась послушать, потому что этот интересный блондин играл поистине очень неплохо.

Она прислонила чемодан и футляр со скрипкой к стене, а когда пьеса закончилась, зааплодировала. Это всегда кто-то должен сделать первым: рядом с ней тут же захлопал кто-то еще. Какой-то мужчина бросил монету в пять пенсов, а Алиса опустила в гитарный чехол десять. Блондин поблагодарил и начал играть Чайковского. Чуть погодя женщина поняла, что это – знаменитый скрипичный концерт, звучавший очень необычно в переложении для флейты и гитары. Настолько необычно, что ей потребовалось время, чтобы узнать мелодию. Тем не менее эти двое справлялись очень хорошо.

Инстинкт повелевал слушательнице не обращать внимания на то, как пытливо, с надеждой смотрел на нее блондин. Она уже собиралась взять чемодан со скрипкой и идти дальше – подняться по эскалатору, выйти из метро на Стретхэм-стрит и разыскать свой отель – но вдруг заколебалась. Несомненно, столь необычная для подземки музыка исполнялась специально для нее – наверняка блондин заметил скрипичный футляр и тоску в ее взгляде. Именно блондин, потому что ей сразу стало ясно, что гитарист в этом дуэте – на вторых ролях. И она решилась. Хотя решением это назвать было сложно, скорее – спонтанной реакцией.

Алиса присела, открыла футляр, достала скрипку и смычок и, помедлив секунду, шагнула к этим двоим. Флейтист чуть сбился и отошел, освобождая ей место в середине, между собой и гитаристом со впалыми щеками, который ободряюще улыбнулся.

И женщина заиграла.

Когда Алисе было шестнадцать, мать, рассердившись на нее за что-то, закричала:

– Ты думаешь, хорошенькая мордашка даст тебе какие-то преимущества? Так вот, это не так! Она будет только обременять твою жизнь.

Девушка уже тогда понимала, что под «хорошенькой мордашкой» мать подразумевает «красивое лицо», так же, как под «симпатией» обычно имелась в виду «любовь». Алиса знала, что красива, и радовалась этому, сознавая, что мать, которая прежде тоже прекрасно выглядела, ревнует, замечая, как увядает ее собственная красота.

– Ты никогда не будешь знать, ценят ли люди тебя за твою внешность или за то, какая ты есть на самом деле, – заявила она дочери. – Если ты станешь концертирующей скрипачкой, в чем я лично сильно сомневаюсь, ты никогда не сможешь понять, аплодируют ли тебе потому, что ты хорошо играешь, или только потому, что на тебя приятно смотреть.

– Ничего подобного, – надменно ответила тогда Алиса. – Ты в этом ничего не смыслишь.

– Тебе кажется, что увивающиеся вокруг мужчины – это прекрасно, да? Но учти, долго это не продлится. И что останется у тебя, когда все закончится?

– Моя музыка.

Сейчас, играя на скрипке на станции «Холборн», Алиса полностью поверила в себя, не думая ни секунды, что флейтист пригласил ее лишь из-за того, что она была красива. Он хотел, чтобы она осталась с ними, исполняла Вивальди и Генделя, потому что она была хорошей скрипачкой. Она не знала, правильно ли это, – ей это просто подходило. Потребуются, конечно, недели репетиций – собственное исполнение не особо удовлетворило ее. Но, очевидно, как уличный музыкант она была очень даже неплоха. Алиса не могла не заметить, что в чехол для гитары падало теперь куда больше монет, чем до того, как она присоединилась к дуэту.

Скрипачка свернула пальто и положила его поверх чемодана. Музыка как будто сняла с нее оковы. Она внезапно поняла смысл часто произносимой фразы: быть в своей стихии. Как бы нелепо и смешно это ни выглядело здесь, на станции подземки, с неизвестными музыкантами, перед безликими, постоянно меняющимися людьми, вряд ли способными оценить по достоинству исполнение. И тем не менее она была теперь в своей стихии.

– Еще один отрывок, и этот день войдет в историю, – шепнул ей блондин. – Ты знаешь «Прибытие царицы Савской»? Им должно понравиться.

– Я попробую.

– Ты молодчина.

Женщина улыбнулась в ответ. Гитара была здесь практически бесполезна, и гитарист уселся рядом с открытым чехлом, широко улыбаясь и позволяя своим товарищам продолжать без него. Они играли дуэтом, составив идеальную пару, в полном соответствии с быстрым и драматичным темпом музыки. Алиса закончила играть эффектным «росчерком» смычка, взметнувшегося в воздух, и обнаружила, что смеется от восторга.

Раздался гром аплодисментов, как на самом настоящем концерте. Улыбаясь, скрипачка повернулась к флейтисту. На какой-то миг ей показалось, что он собирается ее обнять – она ясно поняла, что он думает об этом, – но парень сдержался, и Алиса отвернулась.

– Ты уже не в первый раз это делаешь, – сказал ей гитарист, выгребая монеты из чехла и пряча их в большой коричневый пакет.

– Только не в метро, – хихикнула она и показала объявление на стене. – Смотрите, что здесь написано: «В метрополитене строго воспрещается попрошайничать, играть на музыкальных инструментах или еще каким-либо иным образом беспокоить пассажиров». Штраф – пятьдесят фунтов.