Читать книгу "Курбан-роман - Ильдар Абузяров"

А может быть, я зря не разжигаю камин? Ведь девочка Ляйне мне нанесла столько ненужных вещей: пальто, валенки, шапку, которые вполне можно было бы сжечь. Ведь темнеет в эту пору рано, и от этого становится тоскливо-тоскливо. А зимой, должно быть, темнеет еще раньше. Нет, зимой здесь нечего делать, а значит, и шапка с пальто ни к чему. Только ты соберешься на улицу, а там уже сумерки. Но и жечь пальто, валенки и шапку – это уже чересчур, ведь они стоят немалых денег, даже там, и к тому же они как-никак подарок из Финляндии. А подарки, пусть даже и ненужные, сжигать нехорошо.

Единственная радость, если в сумерках постучит тебе в дверь девочка Ляйне. И улыбнется улыбкой, похожей на огни универсама “Детский мир и рыбки”. И от этого станет светло-светло. А потом девочка Ляйне скинет куртку и юркнет в норку под одеяло, словно суслик или хомяк… А нос у нее холодный-холодный, а под одеялом тепло. Нет, девочка Ляйне – белочка с еловой шишкой в руках.

А сегодня день совсем не задался. Только я открыл глаза, как в дверь ко мне постучали, но нет, не девочка Ляйне. Девочка Ляйне стучала совсем по-другому, словно грызла орехи из еловой шишки, и сразу же сама открывала дверь и рот с жемчужными зубками. А этот стук был сухой и долгий. Это стучал местный писатель Оверьмне.

– А это ты, Оверьмне! Проходи!

Конечно, я бы больше обрадовался девочке Ляйне, но и Оверьмне я тоже был рад, теперь мне не надо было быстро собираться и выходить на улицу, чтобы день не прошел в пустых мечтаниях.

– Ну чего стоишь в дверях, проходи.

– Вот не знаю, что мне теперь делать, – сказал писатель Оверьмне, – то ли принимать твое приглашение, то ли отказаться.

– Что за слова ты произносишь, чем я тебе насолил на язык? – насторожился я.

– Зачем ты сказал мне, что ластик стирает даже чернила, когда он совсем не стирает чернил, зачем ты меня обманул?

– Поверь мне, Оверьмне, я не хотел тебе подсолить. Подожди, тут какая-то ошибка, сейчас придет девочка Ляйне и все сразу же прояснится. Может, ты просто не умеешь им пользоваться.

– Чем, ластиком? – напрягся Оверьмне. – Да чего им уметь пользоваться? Ты что, издеваешься надо мной, Арве?

– Зачем мне над тобой издеваться, Оверьмне, какой мне в этом толк? Я сроду ни над кем не издевался.

– Не знаю, какой толк. Только вот кажется мне иногда, что вы все надо мной подсмеиваетесь, и ты, и рыбак Вялле, и охотник Ласле, и даже девочка Ляйне, как выясняется.

– Да ты не стой в дверях, ты пройди, ты сядь и расскажи, как тебе кажется, мы над тобой подсмеиваемся и какой нам в этом, по-твоему, толк.

Оверьмне прошел в центр комнаты и сел на стул, что рядом со столом, ведь в моей комнате, как и положено, всего один стул, для почетного гостя, когда он есть, и для меня, когда его нет.

– Только я сяду на свой стул рядом со столом, если, конечно, в доме нет почетного гостя, – начал писатель Оверьмне, – и начинаю писать, как мне кажется, будто рыбак Вялле подсмеивается надо мной под водой, а охотник Ласле за городом и даже за лесом. А потом я их встречаю и точно вижу, они надо мной подсмеялись.

– Ты подожди, подожди. Как же ты можешь видеть, что они над тобой подсмеялись, если они смеялись над тобой за городом с лесами или под водой с сетями?

– А вот только я им скажу, что написал новый рассказ, как они перебивают меня и наперебой рассказывают о своей удаче. Вот на прошлой неделе охотник Ласле рассказал мне, как в лесу в силки поймал то ли оленя, то ли лося… А ведь пару часов назад я только закончил писать рассказ про эту птицу – то ли олень, то ли лось, которую я сам и выдумал, будто она спасала наш Нижний Хутор от волков.

– То есть как это сам выдумал?

– А вот так вот. Сидел, грыз карандаш, как мышь, намазывал весь вечер бутерброды, а потом вот пришла ко мне мысль придумать такого зверя, то ли оленя, то ли лося. Будто тело у него то ли как у оленя, то ли как у лося, и голова тоже то ли как у оленя, а может, и как у лося, и будто этот чудо-зверь всегда помогает людям, предупреждает их об опасности.

А вчера пришла ко мне мысль написать рассказ про чудо-рыбу, что плавает только в морях, а тут вот взяла и зашла в реку-дорогу Йул. Будто это рыба ложится на свою жертву или приманку брюхом, будто у нее ус растет из подбородка и она этим усом землю роет. А еще будто у нее на голове украшения, как у наших девушек, из маленьких таких монеток, а чешуи очень мало, да и цвета она зеленого, как подводные елки.

И только я к утру дописал этот рассказ, как ко мне с утра явился рыбак Вялле и рассказал про чудо-рыбу, что попала к нему в сети. Похожая на треску, не треска, похожая на сома, не сом. Живущая, как сом, близко ко дну, ищущая, как треска, холодной воды, и что у нее, как у женщин, на шее и голове украшения, будто из меленьких монет, и, как у старика Мерве, борода в один ус. Только зовут ее не Мерве, а налим.

– Ну и что, что поймал, а тебе-то что до этого? Не пойму я тебя что-то, Оверьмне.

– Так тогда какой смысл в моей работе? Ведь и так рыбак Вялле и охотник Ласле подсмеиваются надо мной, мол, я бездельем занят. Мол, лучше бы, чем рыбу выдумывать, пошел бы и поймал точно такую, глядишь, и семье польза была бы.

– Но я-то, Арве, так не считаю, я как раз думаю, что ты занимаешься не бездельем, особенно по сравнению со мной, а я-то уж точно бездельник, ну какой мне смысл над тобой подсмеиваться?

– А зачем ты подсунул мне ластик, что не стирает чернила? Ведь у меня теперь нет чистой бумаги, чтоб писать. Ведь я, Арве, на той тетрадке, что мне подарили на пасху, последний раз стал писать чернилами, произнося заклинания, чтобы выдуманная мной рыба в природе не существовала. Арве, зачем ты так поступил со мной? Арве, ведь я тебя никогда не обманывал. Ведь и ты же клялся в священной роще никогда меня не обманывать. Ведь мы же клялись никого никогда не обманывать.

– Да ведь и я тебя не обманывал, – растерялся Арве, – вот подожди, придет Ляйне и все объяснит.

– Как же не обманывал? Ведь я-то думал, что этот ластик, он точно может стирать чернила. А он-то, оказывается, вовсе не может стирать чернила и вообще он не из какой не из Вышней Финляндия, а из нашего Верхнего Хутора. На нем даже цена написана, смотри: 2.50. Точно такие же ластики можно купить в магазине “Детский мир и рыбки”, сколько хочешь…

– Ничего не вижу, подожди, ты чего-то путаешь. Вот придет девочка Ляйне и все прояснит. Не может быть, чтоб этот ластик был не из Финляндии.

– Вот видишь, и ты надо мной подсмеиваешься. Как же этот ластик не может не быть из Вышней Финляндии, если на нем по-нашему написано и даже завод-изготовитель указан, вот читай: Верхнехуторский резиновый завод.

– Ничего же не видно, Оверьмне. Что ты мне показываешь, если уже темно и ничего не видно? Вот придет девочка Ляйне, и все прояснится. Потому что у девочки Ляйне лицо светится, даже в сумерках.

– Что прояснится? А?! Что здесь еще может проясниться?! А, Арве?