Читать книгу "Бульдог. Экзамен на зрелость - Константин Калбазов"

— Это нормально. Он успел уже получить станки и завести их на территорию. Так что, получилось даже лучше, чем ожидалось.

— Теперь объяснишь, к чему это все было нужно? Зачем, нужно было подстреливать Витьку? Зачем ты рисковал всеми людьми?

— Все это тебя не касается, Алекс. И вообще, ты отбываешь в Санкт-Петербург. Держи, — Яков сунул ему в руки кожаную сумку, какие обычно использовали для бумаг. — Там паспорт и бумаги для Ушакова. Перепрячешь у себя на квартире и утром чтобы духу твоего в городе не было. Все оружие передашь Дэну, оно нам еще может понадобиться.

— Погоди, но ведь мне в Ирландию надо. Скоро должны появиться контрабандисты. Кто же расплатится за оружие?

— Это уже не твои заботы. Тебя вызывает лично Ушаков. Все, свободен.

Вытолкав взашей Савина, или Баррета, именно под этой фамилией его знали в Англии, Яков направился в столовую, чтобы выпить воды и направиться спать. Настроение у него было просто на высоте, если не считать маленького расстройства, в виде потери лучшего из своих боевиков.

Виктор разыграл все как по нотам. Он уже не первый год обретается в городе, работая ткачом. Поначалу его восприняли в штыки. Эти мастера не любят новичков. Но ему все же удалось втереться в доверие. Поначалу его не думали использовать вот таким образом. Но ситуация изменилась.

Запущенный махино-строительный завод близ столицы, в течении пары лет покрыл потребности казенных мануфактур. И в его деятельности мог настать простой. Русские промышленники не спешили вкладываться в новинку. Петр же был настроен решительно, и по его мнению каждое предприятие должно приносить прибыль. Именно по этой причине, пока местные купцы не спешили с закладкой фабрик, махино-строительный завод начал принимать заказы от иностранцев.

Но и появление конкурентов Петру то же было поперек горла. Вот тут-то и вступили в дело резиденты. Признаться, яков был категорически против подобного решения. Не их дело лезть на рожон и возглавлять бунтарей. Но и организовать все в кротчайшие сроки без вмешательства то же не получалось. Император же настаивал на том, чтобы все машины давились в зародыше.

Виктору предстояло возглавить борьбу английских ткачей против машин. А для этого, новичок должен был обзавестись непреложным авторитетом в их среде. Что может быть более убедительным чем пролитая за свое дело кровь?

Вот и пришлось разыграть хитрую комбинацию. Конечно, можно было бы воспользоваться и штуцером. Вот только стрелять все одно нужно было с близкого расстояния, иначе такой ювелирной стрельбы не получилось бы. Поэтому пришлось прикрыть стрелка из духового ружья, ну а заодно и раззадорить толпу еще больше.

Нда-а. Хитер Петр. Решил и рыбку съесть и… Деньги за машины уплачены, казна свое получила, а английским фабрикантам ничего кроме убытков. Ладно. В конце концов, это проблемы англичан. В России подобное просто невозможно. Там нет такого количества ткачей, поэтому не может быть и их выступлений. Правда, и толстосумы не спешат вкладываться в выгодные предприятия. И как Петр Алексеевич думает с ними разбираться?

ГЛАВА 3

Душистый чай, в теплом доме, за накрытым столом, с блюдом уставленном еще пышущей теплом печи выпечкой, дурманящей своим запахом разум. Что может быть лучше? Впрочем, вопрос неверный. Каждому отдельному моменту в жизни, соответствует что-нибудь свое, подчас неповторимое. Но вот сейчас и здесь…

Анисим Андреевич, откусил добрый кусок ватрушки, хрумкнул сахарком, поднес блюдце с чаем к губам, и слегка подув, с наслаждением сделал глоток. Хорошо-о. Вот сейчас, именно это самое замечательное и есть. К тому же, к благости располагает и удачное течение дел.

Сомовы никогда не выделялись среди остального новгородского купечества. Ни худыми не были, ни в первые ряды не высовывались. Эдак серединка на половинку. Зато и горести по большей части обходили их стороной. Возможно благодаря своей натуре, поколение за поколением и жили в тиши. Обходило их стороной и царское внимание, и разорение в дом не стучалось.

Еще от пра-пра-пра деда повелось, что Сомовы никогда не рисковали понапрасну и в сомнительные дела не лезли. Не застила им глаза гордость, не одолевало тщеславие. Как заказывал еще основоположник их купеческого рода — в купеческом деле главное, подешевле купить, то что обязательно получится подороже продать, да остаться в прибытке, даже в случае какой потери. Вот именно по этому принципу и жил их род, поколение от поколения, пребывая в своих трудах и неизменной прибыли.

Нет. Была одна паршивая овца. Дядя родной Анисима Андреевича. Не захотел он вместе со старшим братом дела вести. Захотелось самостоятельности. Подался на посулы государя Петра Великого. Вытребовал свою долю и решил торговлишкой заняться в странах иноземных. Батюшка, Андрей Анисимович, хотел было взъерепениться. От веку Сомовы вместе держались и вместе дела вели. Да потом остыл, посчитал за лучшее не поднимать шума, и отпустил брата. Э-эх. И сам сгинул и семью по миру пустил.

Нет, Сомов не нехристь какой. Заботу о родне принял на себя, почитая это за долг святой. Ни словом, ни делом ни разу не попрекнул. Братьев двоюродных к делу приставил, и в обиду никому не давал. Но ведь не высовывайся их батюшка, могли бы сейчас сами свое дело вести. А там глядишь и сам дядя жив был бы. Ведь на пятнадцать годков младше брата был.

А все отчего? Да от того, что заветы предков почитать надо. Они ведь не на пустом месте появляются, мозолями, потом и кровью писаны. Вот он, Анисим Андреевич, ни на ноготок не отошел от заповеданного. И ничего. Жив, здоров, семья обихожена и в достатке. Опять же, заботу о родне на себя принял.

Подумаешь, дом не терем боярский. Так и что с того? Чего в нем не хватает? Есть где спать, есть что есть, и не щи пустые, с коркой черствого хлеба. Пришло время дочку замуж определять, так в очередь выстроились. И за приданным дело не стало.

Что-то в груди екнуло. Была у купца одна особенность. Беду или пакость какую, он за версту чуял. Ни раз ему это помогало избегнуть сомнительных предприятий. Вот только появлялось это предчувствие нехорошего, когда дело касалось дел торговых. А какие нынче дела?

Ярмарка уж прошла. Дело к весне и распутице. Потому все торговля сейчас и замерла. Нынче у торгового люда межсезонье. Зимние дела остались позади, на весенне-летние все уговоры уж завершились. Вот вскроются реки, и все закрутится с новой силой. Конечно и нынче в лавке что-то продается, но то так, не серьезно, всего лишь мелкая розница.

Так отчего же это предчувствие беды? Откуда нагрянет? Как избежать? Сомов вновь прислушался к своим ощущениям. Нет. Не отпускает клятое. Свербит без устали, словно только пойманная птаха в клетке мечется.

Со двора послышался собачий лай. И ведь не брешут. Днем брехать, не каждому псу захочется, прохожих столько, что глотку надорвешь. Да и от дворни влететь может. Вот ночью, дело иное.

К собачьему лаю добавились человеческие голоса. Сомов выглянул в окошко, благо слюду уж давно на прозрачное стекло заменили. Дорого, не без того, ну да всего в кубышку не сложишь. Дворня как заполошная возле ворот мечется, не иначе как открывать собрались. Это без дозволения-то хозяина? Да кого там нелегкая-то принесла, коли все так-то. Вон Евдоким, младший из двоюродных братьев, метнулся к крыльцу дома. Не иначе как упредить.