Читать книгу "Очаровательные глазки. Обрученная со смертью - Виктория Руссо"

Баба Аксинья, знающая толк в продуктах, замахала руками, торопясь поддержать тему:

— Вот и я говорю: разбавляют его! Я-то — деревенская — вкус помню! И коровьего, и козьего! Пока муж-то живой был и сынок мой… Упокой, Господи, душу рабов Твоих, и прости им вся согрешения и даруй им Царствие Небесное, — мимоходом помолилась старушка, старательно перекрестившись, после чего как ни в чем не бывало продолжила: — У меня были две кормилицы: Аниська — корова и Зайка — коза…

Добрая, но болтливая старушка принялась рассказывать о неспокойном нраве обоих животных, о том, как заболела Аниська и только любовь человеческая поставила ее снова на ноги, и еще о том, как Зайка-попрыгайка влюбилась в соседского козла и каждый день сбегала к нему по ночам… Акулина слушала ее лишь краем уха. В ее крепнущем организме начинала пульсировать душевная боль, вызванная расставанием с Василием. «Если бы я была козой, а он — козлом, живущим по соседству, вероятно, я бы тоже сбегала к нему каждую ночь», — пронеслось в ее голове. Очнулась Акулина от того, что мягкая и теплая рука рассказчицы легла на ее прохладную кисть. Девица вздрогнула и испуганно уставилась на бабу Аксинью, понимая, что последние несколько минут совсем не слушала повествование доброй женщины.

— Чего ж ты загрустила, красавица моя? — тепло произнесла баба Аксинья, после чего добавила шепотом: — Не грусти, скоро подоспеет помощь! Вот вернется с дачи матушка Сашеньки — мигом во всем разберется!

— Что значит «разберется»? — уточнила Акулина, обомлев. В ее голове поднялся жуткий вихрь мыслей, она вдруг представила, что мать Саши Князева — грозный полицейский или судья, но потом сама себя успокоила тем, что в этих службах преуспели лишь мужчины, по крайней мере, о дамах, делающих карьеру в подобных профессиях, она никогда не слышала. Вопросов лгунья не задавала, чтобы не расстраиваться попусту. «Матушка Сашеньки, которую полюбила добрейшая баба Аксинья, наверняка не может быть злым и нехорошим человеком!» — подытожила молодая женщина, стараясь усмирить свою фантазию, благодаря которой она представляла жуткие картины расправы за обман: суд, тюрьму и даже публичную казнь.

— Может, помыться хочешь? Мы сейчас Сашенькой быстро водички нагреем, чтобы не замерзла! Наберем тебе целое корыто…

— Ванну? — мечтательно вздрогнула Акулина. Она вдруг вспомнила, как подолгу лежала в теплой воде в гостиничных номерах. Ванны там были забавные: стояли посреди небольшой отдельной комнатки на смешных кривых ножках. Девица чуть не расплакалась от умиления — такого от совершенно чужих людей она никак не могла ожидать.

Когда баба Аксинья предложила расстаться с поклажей — саквояжем, стоящим рядом со стулом, на котором восседала мошенница, Акулина сначала замешкалась, но все же доверила ей свой «ценный груз», от которого зависело все ее ближайшее будущее.

— Я поставлю твою сумку в комнате рядом с кроватью, — уверила ее старушка.

Саша торопился помочь набрать воды для гостьи и очень нервничал, ему предстояло выполнить важное дело, которое он так и не завершил, встретив Акулину: ежедневно юноша отбивал телеграмму для матери, этот ритуал преданный сын не мог пропустить ни при каких обстоятельствах.

В ванной гостья пролежала долго, заботливая хозяйка квартиры несколько раз подливала ей горячую воду.

— Как у нас на деревне говорили: баня — мать вторая! — подбадривала миловидная старушка Акулину, чувствующую вину за то, что злоупотребляет ее гостеприимством.

— Когда-нибудь из кранов будет течь горячая вода, — с улыбкой заверила девушка бабу Аксинью, после очередной благодарности за оказываемое внимание.

— Бог с тобой, дитя! Это ж как такое возможно?..

— Благодаря прогрессу! Ведь едут поезда по металлическим рельсам!

— Это все от лукавого! — сделала заключение старушка и оставила Акулину в одиночестве, торопясь заняться своими обыденными делами.

«Я словно на перепутье… Куда мне двигаться? В какую сторону? Для чего теперь жить?» — бесконечно задавалась вопросами молодая женщина и не находила ответов. Мысли о будущем тяжким грузом свалились на ее душу, она не видела никаких перспектив и понятия не имела, как жить дальше.

После водных процедур Акулина отправилась в комнату, которую для нее приготовила заботливая хозяйка квартиры. Небольшое, но уютное помещение предназначалось для слуг, коих в доме не было. Убранство было скромным: стояла небольшая кровать и комод. Из-за огромного окна, выходящего на улицу, она казалась просторнее.

— Не обижу тебя? — уточнила баба Аксинья.

— Чем вы можете меня обидеть? — воскликнула Акулина, удивленно вскинув брови.

— Если места мало — иди в мою комнату. У меня там места много, как у барыни! А мне, старой, и не к чему хоромы-то! Скоро совсем тесное жилище понадобится — гроб добротный!

— Не говорите так! Мне нравится эта комната! Здесь очень уютно! — заверила ее Акулина и, бросившись на колени перед заботливой старушкой, расцеловала ей руки.

— Чего удумала, девчонка! — отмахнулась та, смеясь. — Отдыхай, а скучно станет — ко мне на кухню приходи.

Акулина кивнула и поспешила лечь в мягкую кровать. Она снова размышляла о произошедшем, не понимая, чем заслужила такой щедрый подарок. «Как там говорят?.. Из грязи в князи! Вот уж воистину так оно и есть! Будь благословенен Саша Князев за доброе и отзывчивое сердце!». Спать совсем не хотелось, но и вставать гостья не спешила, наслаждаясь удобством ложа. Таких мягких, воздушных перин она не ощущала никогда, казалось, будто она парит на облаке. Постельное белье приятно пахло полевыми цветами. Она старалась придумать дальнейший план существования, было очевидно, что, несмотря на бесконечную доброту бабы Аксиньи, необходимо было сбежать как можно быстрее — до приезда матери Сашеньки, которую она почему-то боялась, как огня. Чувствовала Акулина себя вполне сносно, но все же пришла к выводу, что не стоит торопиться. «Утро вечера мудренее!» — решила она, понадеявшись, что ей удастся ускользнуть незамеченной в ближайшее время и миновать объяснения с милыми людьми, не придумывая причину, куда и зачем спешит беспамятная женщина.

Акулина облачилась в платье из мягкой светлосерой ткани, купленное когда-то заботливым сыном для бабы Аксиньи. Пожилой женщине оно казалось красивым, но слишком барским, хотя на самом деле оно было весьма простенького покроя: с длинными рукавами, вырезом лодочкой и длиною в пол. Акулине вещица, предназначенная для старушки, была великовата и коротковата — чтобы закрыть стопы пришлось поддеть нижнюю юбку, которая болталась на бедрах.

— Ну, Акулинка, ей Богу! — произнесла баба Аксинья, увидев на пороге кухни скромную девушку с заплетенной косой. Гостья обомлела и вытаращила глаза, не зная, что ответить на это восклицание. Хозяйка квартиры объяснила, что Акулинкой звали у них в деревне одну красавицу, к которой сватался ее сын, но та поворотила носом и вышла замуж за другого — выбрала жениха побогаче. После отказа не верящий больше в счастье молодой парень решил доказать коварной обманщице, долгое время приваживающей его, что она ошиблась с выбором, и поставил себе цель заработать столько денег, чтобы купить себе любую женщину.