Читать книгу "Сцены из супружеской жизни - Януш Леон Вишневский"

Женщины поют, а мужчины прыгают не по собственному горячему желанию. Они делают это исключительно по причине своей бедности. Без мзунгу, которые платят долларами, у них не было бы ни школы, ни больницы, которая строилась пять лет. И поэтому все в деревушке благодарны вулкану за его извержение три миллиона лет назад и за кратер. И за каждого носорога и леопарда в Нгоронгоро.

Некоторые из белых туристов ходят по деревне и рассматривают все вокруг. А наиболее любопытные даже стараются войти внутрь «маниатту». Внутрь масайского дома. Который построен из воткнутых в землю жердей, переплетенных между собой ветками и обмазанных коровьим дерьмом вперемешку с мочой и золой. В племени масаев дома строят женщины, а не мужчины — мужчины там воины. Мать Наоми, первая жена отца, вместе с четырьмя своими сестрами построила свой первый дом из коровьего дерьма. И она же сама дала разрешение своему мужу иметь вторую законную жену. И третью.

Масаи полигамны. Главным образом, потому, что очень высока смертность среди новорожденных детей и воинов-мужчин. Но при этом масаи практикуют и полиандрию. Это форма супружества, при которой одна женщина может одновременно иметь нескольких мужей. При полиандрии, например, принято, что первый муж уступает место в постели тому, кого женщина принимает в качестве гостя. Хотя, что удивительно, женщина сама решает, с кем она проведет ночь. А ребенок, рожденный женщиной, независимо ни от каких обстоятельств считается ребенком первого мужа.

Она родилась в обычной, полигамной, но не полиандрической семье. Отец назвал ее Наоми. У нее было нормальное и до какого-то определенного момента вполне счастливое детство. Она проводила время главным образом в играх. Тогда еще не было школы в деревне. Иногда только она помогала готовить и доить коров. У нее было шесть братьев и пять сестер. От одного отца, но от трех разных матерей. Последнее ее воспоминание о деревне, которое до сих пор отчетливо стоит перед ее глазами, — церемония обрезания ее старшего брата. Она хорошо помнит его вытаращенные, в красных прожилках глазные яблоки. Не было никакого обезболивания. Но он молчал и терпел, потому что крик боли — это позор для воина. А потом в каком-то году сезон дождей все никак не кончался, и пришла большая вода, которая затопила их деревню. Лекарств никаких не было, поэтому две из трех ее матерей умерли от кашля. Потом отец потерял всех своих коров и однажды просто не вернулся в маниатту. Когда большая вода стала наконец спадать, а она уже тоже сильно кашляла, однажды в деревню приехал мзунгу. У него не было фотоаппарата, даже часов у него не было. Он был старый, хромой, носил очки, и на лбу у него был шрам. Она точно не знает, как это получилось, но в тот же день она впервые в жизни сначала ехала на машине, а потом летела на самолете. Она сидела на коленях хромого мзунгу, ей было тепло, она смотрела на землю внизу — и ей казалось, что она спит и все это видит во сне.

Когда они приземлились в незнакомом, полном неизвестных ужасных запахов и звуков месте, ее забрали в высокий, как гора, дом, в котором было полным-полно кроватей и людей в белых халатах. Через несколько недель она перестала кашлять. И тогда они сели в самолет, который был намного больше предыдущего, и полетели домой к этому мзунгу. Там она познакомилась со своей новой слепой сестрой Аленой из Украины, братом Фернандо, у которого не было рук, из Финляндии и со своей новой матерью, Кармен из Мексики. Вокруг их дома во Флориде раскинулась огромная апельсиновая роща. Иногда Наоми даже думает, что эта роща — больше, чем кратер в Нгоронгоро. Вся эта роща принадлежит ее отчиму.

Наоми любит летать. И смотреть на землю внизу. Сначала она выучила английский язык, потом защитила диплом в университете в Майами, а потом научилась летать. Ее мзунгу-отец так гордился ею.

Она вернулась к себе в Танзанию. Потому что ей не нужны ни апельсины, ни деньги.

И он это понял.

Да он и сам знал, что с Африкой нельзя попрощаться навсегда.

Иногда она летает из Аруши в Занзибар. В самолет садятся в основном перепуганные мзунгу. Потому что как это так — черная женщина-пилот? Но потом они всегда успокаиваются — в течение нескольких минут. Пролетая над Нгоронгоро, над своей деревушкой, она снимает наушники, закусывает губу и всегда снижает высоту на несколько минут.

А мзунгу думают, что это она делает для них — чтобы кадры были более удачными…

TRZY I PÓŁ SIOSTRY

Три с половиной сестры

Недавным-недавно в достаточно крупном польском городе родились три здоровые и красивые девочки: Старшая (Первородная), Средняя (Примирительница) и Младшая (Языкатая). Старшая была гордостью отца и необыкновенно на него походила — просто копия. К Средней дочери отец относился ровно, хотя и ждал сына, а Младшую любил и любит больше всех до сих пор, несмотря на то что она часто докучает ему своей грубостью.

Отец был и остается убежденным автократом. Когда-то он верил в государственную службу безопасности и там подвизался, но потом опомнился, верит только в Бога, но ему не служит, потому что ему как бывшему работнику ненавистного ведомства положена пенсия.

Дочки ему удались.

По крайней мере он так считал, пока они не выросли и не выпорхнули из гнезда.

Выпорхнули они, к его большой радости, в крупные города, где очень ценится образование.

Старшая уехала на запад от родного города. Получила степень магистра и познакомилась с одним молодым человеком. Очень предприимчивым и хорошо разбирающимся в ситуации в государстве. Он влюбился в нее по уши и увез ее на восток, в Варшаву. И только там она почувствовала себя на месте. На самом важном и лучшем месте. Ведь преподавать в Варшаве — это же честь, правда, папочка? В школе на улице Важное Предместье, где в классе сплошь дети знаменитых родителей, известных всем по телесериалам. Только здесь полонистика приобретает свое истинное значение. Это тебе не какая-то там провинция. В школе на улице Важное Предместье «Дзяды» Мицкевича звучат совсем по-другому, потому что там ведь «68-й, Деймек и все дела».

Старшая иногда приезжает в свой родной, довольно крупный польский город на Рождество или на другие праздники и рассказывает своим сестрам, как это прекрасно и необычно — быть учительницей в школе на улице Важное Предместье в Варшаве.

Отец тоже слушает. И горд, как павлин в брачный период. Потому что это его Старшенькая. Не очень-то умная, а вон аж в самой Варшаве карьеру сделала. А еще в придачу — ответственная, потому не разводится. Не то что, например, Младшая, Языкатая которая. Она намного умнее той, которая на улице Важное Предместье, но совсем не старается, чтобы дать повод отцу для гордости. Мало того, что осталась в провинции, так еще и развестись хочет. Все время болтает какие-то глупости о свободе. Совершенно не ценит мужчину, который на ней женился. Он какой бы он ни был, а все-таки ей законный, венчанный муж. А Языкатая — ярая феминистка. Но при этом, что парадоксально, она очень закомплексована и зажата. Хотя, конечно, не до такой степени, как ее мамочка, зашуганная отцом. Освобождается она постепенно.