Читать книгу "Русские чернила - Татьяна де Ронэ"

– Отправь это в «Твиттер» вместе с его фото, – улыбнулась Мальвина.

– Я пока не захожу в «Твиттер», – ответил он и жестко добавил: – Я теперь стреляный воробей.

Мальвина спросила, видел ли он свое фото в «Фейсбуке». Она набрела на него в своем айфоне. Он в ответ проворчал, что недоволен: хотелось бы уединения, хотя бы трех дней покоя для них обоих. Трех дней солнышка.

– Интересно, кто это вывесил, – пробормотала Мальвина.

– Да чихал я на него, – прошептал Николя, целуя ее шелковистые волосы.

Жара понемногу спадала, на бетонную полосу пляжа легли вечерние тени. Им принесли чай, печенье кантуччи и ломтики дыни. Неподалеку от них расположилась немолодая, лет пятидесяти, пара, по виду азиаты. На руке лысого, как Будда, мужчины в ярко-оранжевых плавках красовались довольно скромные часы «Cartier Pacha». Женщина с бледным лицом под безукоризненной шапкой черных волос была одета в длинное синее кимоно. Они улыбались обслуживающему персоналу, те в ответ кланялись и тоже улыбались. Николя расслышал, что в конце каждой фразы звучало обращение «месье Вонг». Наверное, важная персона этот Вонг, если к нему обращаются с таким почтением. Мадам Вонг не выносила солнечных лучей, а потому им принесли еще один зонтик, чтобы полностью ее загородить. При этом с поклоном было снова произнесено «мадам Вонг». Месье Вонг замотал головой и заявил:

– Нет-нет, не мадам Вонг! Мадемуазель Минг!

Устроившись, месье Вонг и мадемуазель Минг церемонно раскланялись на все четыре стороны, приветствуя соседей, в том числе и Николя с Мальвиной, и те в ответ улыбнулись.

Николя заметил новых людей: двух парней его возраста, один, может, чуть постарше. Первый, высокий, короткостриженый блондин в очках а-ля Джон Леннон, на вид типичный компьютерный чудик, не расставался со своим айпадом. Второй – загорелый, с гладкой, безволосой кожей. Часы на них были одинаковые. Кто это? Гомики? Американцы? Канадцы? Они тоже улыбнулись месье Вонгу и мадемуазель Минг, потом поглядели друг на друга и усмехнулись. Мальвина сочла их симпатичными. Чуть поодаль швейцарцы играли в шахматы. На пляж вернулись бельгийцы. Отец с сыном прыгнули в воду, мать, как прежде, уткнулась в книгу, а дочка прилежно загорала, закрыв глаза.

По тому, сколько осталось страниц, Николя догадался, что мать уже подходит к той сцене, когда Марго решила отправиться в Камольи по следам семьи своего отца. Она ничего не знала об этой семье, не знала даже фамилии: Дзеккерио. Николя помнил, какой шок он испытал в две тысячи шестом, узнав настоящую фамилию отца. У него истек срок действия паспорта, и он отправился в мэрию Пятого округа с родительским свидетельством о браке и своим свидетельством о рождении. Для гражданина Франции замена паспорта по истечении срока действия была пустой формальностью. Но в тот день его ожидал неприятный сюрприз. Женщина за окошечком заявила:

– Сожалею, но мы не можем выдать вам новый паспорт, месье Дюамель. Ваша мать родилась в Бельгии, а отец в России.

Николя непонимающе на нее уставился:

– Ну и?..

– Согласно новому закону, французские граждане, чьи родители родились не на территории Франции, теперь должны доказать свое французское гражданство.

Он разинул рот от удивления:

– Но я родился во Франции, здесь, в Париже, в госпитале Сен-Венсан-де-Поль.

– Мне очень жаль, но теперь это не является достаточно веским аргументом, чтобы автоматически считать вас французом, месье.

И она протянула ему листок бумаги.

– Вам надлежит обратиться по этому адресу: Центр французского гражданства, Тринадцатый округ. Они изучат ваше досье и, если сочтут вас французом, выдадут сертификат, по которому вы сможете получить паспорт. Это может занять несколько месяцев.

У Николя опустились руки.

– А если я не француз, то кто я?

– Лицо без гражданства, месье.

Он вышел из мэрии потрясенный. Вернувшись в квартиру Дельфины, он позвонил в Центр французского гражданства. Ждать ответа пришлось долго: в трубке без конца крутились «Времена года» Вивальди. Наконец он услышал бесцветный и безразличный женский голос. Ему велели явиться через три недели, в одиннадцать утра, имея на руках свидетельства о рождении родителей.

– Но мои родители – французы, хотя и родились за границей! – посетовал он.

Женщина прищелкнула языком:

– Ваше гражданство вызывает сомнения, месье. Вы должны доказать, что вы француз.

Позже, за стаканом вина, он рассказывал Франсуа и Ларе, что все это смахивает на скверный розыгрыш, словно Франция вернулась к временам правительства Виши. Франсуа тогда спросил, почему его отец родился в России. Николя всегда думал, что дед с беременной бабушкой отправились в путешествие и в Петербурге у нее случились преждевременные роды.

А как получить свидетельства о рождении родителей, если они родились не во Франции?

Чиновница, начисто лишенная шарма, разъяснила, что в этом случае французские граждане заказывают свидетельства в Центральной службе актов гражданского состояния в Нанте. По счастью, это можно было сделать по телефону. Николя заполнил формуляр, где уточнил, что он является сыном покойного Теодора Дюамеля и Эммы Дюамель, урожденной Ван дер Влёйтен, и указал, что сведения ему нужны для нового паспорта.

Четыре дня спустя документы были присланы на улицу Пернети по почте. Этот дождливый день Николя не забудет никогда.

Эмма Ван дер Влёйтен, 18 марта 1959 года рождения, клиника Эдит Кавель, Укль, Бельгия. Отец: Ролан Ван дер Влёйтен, родился в Шарлеруа, 1937; мать: Беатрис Твилинкс, родилась в Льеже, 1938.

А дальше он прочел:

Федор Колчин, родился на улице Писарева, Ленинград, СССР, 12 июня 1960 года. Мать: Зинаида Колчина, родилась в Ленинграде, 1945; отец: неизвестен. Скончался 7 августа 1993 года в Гетари, Франция.

Снизу была приписана от руки еще одна фраза, и на ней стояла официальная печать: усыновлен Лионелем Дюамелем в 1960 году и с этого дня именуется Теодором Дюамелем.

Перед Николя разверзлась бездна. Он долго сидел окаменев, не в силах сдвинуться с места, и не отрываясь смотрел на листок бумаги. Звонить матери он не стал, а сразу ринулся на улицу Роллен.

Взбудораженный, запыхавшийся и взмокший, он влетел в дом и выдохнул, помахав листком у матери перед носом:

– Может, объяснишь, что это такое?..

Эмма сидела в глубоком кресле перед камином. Она удивленно взглянула на бумагу, потом перевела глаза на сына:

– О!..

– Ну? – прорычал Николя, задохнувшись.

Молчание.

– Николя, это долгая история, – наконец произнесла она, нервно перебирая жемчужное колье. – Сядь, пожалуйста.

Для Теодора Дюамеля владыкой всех морей был Атлантический океан. Он не сомневался, что там и погибнет. У его родителей была вилла в Каннах, но Лазурный Берег он никогда не любил. Средиземное море он считал клоакой, кишащей семидесятилетними импотентами, которые приезжают демонстрировать загар, лифтинг и бриллианты. Он презирал эти спокойные, прозрачные воды, где не было даже приливов. В конце шестидесятых школьный товарищ пригласил его на лето погостить в Стране Басков, и он влюбился в пенные буруны и зеленые холмы, во влажный ветер и капризную погоду. Теодор был гораздо сильнее, чем казался с первого взгляда. В детстве в Биаррице он освоил серфинг и целыми днями пропадал на море с ватагой местных мальчишек. В этой компании он был самым младшим, но зато самым отважным. Сколько Николя себя помнил, они с матерью все время проводили на пляже. Она стоически просиживала долгие часы с книгой, пока Теодор в свое удовольствие носился по волнам вместе с приятелями-серфингистами. Он целыми днями не вылезал из воды, похожий на тюленя в своем черном гидрокостюме, и к концу лета его каштановые кудри выгорали от солнца и морской воды и начинали золотиться.