Читать книгу "Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса - Филиппа Грегори"

Его дядя Джаспер,[26]деливший с ним ссылку и хранивший верность делу Тюдоров со дня рождения Генри, тоже был вознагражден за верность и беззаветную преданность своему племяннику. Помимо изрядной доли военных трофеев, он не только получил обратно свой титул графа Пембрука и свои земли, но и стал герцогом Бедфордом; ему также была предоставлена возможность самому выбрать себе должность и создать правительство. Мало того, Генри написал моей тете Кэтрин, вдове еще одного предателя, герцога Букингема, и велел ей готовиться к новому браку — с Джаспером, которому предстояло также получить и все богатство Букингема. У меня было такое ощущение, будто все мы, женщины из рода Риверсов, — тоже часть полученных Генрихом трофеев. Кэтрин с этим письмом в руках тут же приехала навестить мою мать; мы в это время все еще торчали в Вестминстере, в «лучших комнатах второго разряда».

— Он что, не в своем уме? — возмущенно спрашивала Кэтрин. — Неужели мало того, что меня насильно выдали замуж за этого противного мальчишку, за этого юного герцога, который всю жизнь меня ненавидел?[27]Неужели теперь я снова должна выйти замуж за врага нашей семьи?

— А вознаграждение ты получила? — сухо спросила мать, поскольку и у нее тоже было письмо, которое она хотела показать своей сестре. — Ибо, как видишь, и у нас тоже новости имеются: мне новый король намерен выплачивать пенсию, Сесили предстоит выйти замуж за сэра Джона Уэллеса, а Элизабет — за Генриха Тюдора.

— Ну и хвала Господу хотя бы за это! — воскликнула моя тетя Кэтрин. — Вы ведь и сами, должно быть, этого хотели?

Моя мать кивнула и прибавила:

— Но он, разумеется, с удовольствием разорвал бы эту помолвку, если б мог. Он уже и невесту себе другую присматривал, пытаясь выбраться из заваренной его матерью каши.

При этих словах я подняла глаза, оторвавшись от шитья, но мать и ее младшая сестра были заняты изучением полученных ими писем и склонились над ними голова к голове.

— И когда состоится свадьба?

— После коронации, разумеется. — Моя мать как-то особо это подчеркнула. — Разумеется, он не хочет, чтобы говорили, будто он решил заключить брак с полноправной королевской наследницей, дабы получше усидеть на отвоеванном троне. Ему желательно, чтобы всем стало ясно: он получил этот трон благодаря своим собственным заслугам. Зачем ему разговоры о том, что Элизабет уже по своему происхождению достойна королевской короны? А тем более о том, что он-то королевскую корону получил благодаря Элизабет?

— Но мы же все пойдем на коронацию? — спросила тетя Кэтрин. — Они, правда, слишком затянули с ней, однако…

— Мы не приглашены, — прервала ее моя мать.

— Но это же оскорбление! Элизабет должна быть с ним рядом!

Мать только плечами пожала.

— А что, если народ станет приветствовать ее радостными криками? А что, если в толпе закричат: «За Йорков!»? — тихо сказала она. — Ты же знаешь, что так оно и будет, когда они увидят мою дочь. Ты же знаешь, сколько среди лондонцев верных йоркистов. К тому же люди, увидев нас, могут потребовать, чтобы им показали и моего племянника Эдварда Уорика. Что будет тогда? Что, если толпа освищет Тюдоров и станет призывать на правление Йорков? И это во время коронации! Нет, Генрих не станет так рисковать.

— Но там же все равно будут наши родичи, тоже Йорки, — заметила Кэтрин. — Твоя невестка Элизабет переметнулась в другой лагерь вместе со своим супругом, герцогом Саффолком, который в очередной раз сменил свою приверженность. И ее сын, Джон де ла Поль, которого король Ричард называл своим наследником, уже попросил у Генриха прощения. Все они непременно там будут.

Мать кивнула и сказала:

— Так им и полагается быть там. И я уверена, что они будут верой и правдой служить новому королю.

Тетя Кэтрин насмешливо хмыкнула, и мать тоже не сумела сдержать улыбку.

* * *

Я тут же отыскала Сесили и выпалила:

— Тебя выдают замуж! Я слышала, как об этом говорили мама и тетя Кэтрин.

Она побледнела.

— За кого?

Я сразу поняла: моя сестра боится очередного унижения, боится, что теперь ее выдадут за какого-нибудь незнатного сторонника Тюдора, оказавшего ему поддержку во время вторжения.

— Все не так уж плохо, — успокоила ее я. — Слава богу, леди Маргарет осталась твоим другом и хочет выдать тебя замуж за своего сводного брата, сэра Джона Уэллеса.

Сесили охнула, с трудом сдерживая рыдания, и повернулась ко мне.

— Ох, Лиззи, я так боялась… так боялась…

Я обняла ее за плечи.

— Я знаю.

— И ведь я ничего не могла сделать! Еще когда был жив наш отец, меня вечно называли «шотландской принцессой», поскольку я должна была выйти замуж за короля Шотландии! Но из этого ничего не вышло; меня швырнули вниз — сделали леди Скроуп! А потом я и вовсе имени лишилась! Ох, Лизи, прости! В последнее время я вела себя отвратительно — особенно по отношению к тебе!

— По отношению ко всем, — поправила я.

— Ну да, ко всем! Я знаю!

— Зато теперь ты станешь виконтессой! — сказала я. — И, надеюсь, это скажется на тебе благотворно. Леди Маргарет в первую очередь заботится о членах своей семьи; к тому же Генрих в долгу перед сэром Джоном и очень благодарен ему за поддержку. Они наверняка одарят его и новым титулом, и земельными владениями. Ты будешь богата, ты будешь знатна, ты будешь в родстве с миледи королевой-матерью, ты будешь ей… кем там ты ей будешь? Наполовину невесткой? В общем, женой ее сводного брата и родственницей могущественного семейства Стэнли.

— А что уготовано нашим сестрам? И нашей кузине Маргарет?

— Пока ничего. Зато Томас Грей, наш сводный брат, домой возвращается!

Сесили вздохнула. Наш сводный брат Томас был нам как второй отец; он всегда был прямо-таки невероятно нам предан, всегда защищал нас. Он даже в убежище с нами тогда отправился и тайком выбрался оттуда лишь для того, чтобы с помощью внезапного налета попытаться освободить моих братьев, заключенных в Тауэре. Томас служил при дворе Генриха, когда тот находился в ссылке, пытаясь укрепить наш с ним союз и одновременно шпионя в нашу пользу. Когда мать окончательно убедилась, что Генрих превратился во врага, которого стоит бояться, она тут же послала за Томасом и потребовала, чтобы он вернулся домой, но отплыть в Англию он не успел: люди Генриха захватили его уже в порту. С тех пор он сидел во Франции в тюрьме.